Letter 2289

Date	8/20 May 1883
Addressed to	Nadezhda von Meck
Where written	Paris
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 840)
Publication	П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк, том 3 (1936), p. 181–183 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XII (1970), p. 160–161

Text

Russian text (original)

Париж 8 мая 1883 Милый, дорогой друг мой! Приходится снова прибегнуть к Вашей помощи. Я принял, казалось, все меры, чтобы обеспечить Таню и совершить свой переезд в Петербург, — но оказывается, что мне нужно ещё около 1000 франков для всего этого, и притом нужно как можно скорее чтобы иметь возможность выехать завтра или послезавтра. И вот ничего другого придумать не могу, как обратиться к Вам. Простите, ради Бога! Дело не в сумме этой, которая, я знаю. не может затруднить Вас, а в том, что всё же это некоторое беспокойство для Вас. И потом мне так не хочется нарушать установленные бюджетные порядки. Но в своё оправдание могу только сказать, что я жертва неожиданного, рокового стечения обстоятельств... Для моего полного душевного спокойствия прошу Вас, дорогая моя, не забыть, что я прошу у Вас на этот раз часть бюджетной суммы, приходящейся на октябрь. Я знаю, что Вы не любите входить в подобные мелочные расчёты, но, простите меня, — мне до крайности нежелательно выходить из бюджета. И без того уже я так безмерно наделён средствами к самой привольной жизни. Я очень, очень рад, что могу уехать. Но к радости этой примешивается очень много грустных ноток. Из них укажу Вам на главную, и только Вам одной, да ещё брату Модесту решаюсь поверить это. Племянница моя Таня, вероятно, будет виновницей того, что я не буду больше постоянным обитателем Каменки. Я не беру на себя право в чем-либо обвинять её. Всякий человек действует в жизни в силу своих природных качеств, воспитания, обстоятельств. Но одно знаю: единственное моё желание — быть всегда как можно дальше от неё. Я могу её жалеть, но я не могу её любить. Жить рядом с нею для меня мука, ибо я должен насиловать себя, скрывать свои истинные чувства, лгать, — а жить во лжи — выше сил моих. Пока она будет в доме родителей (а это, вероятно, будет всегда, ибо едва ли можно надеяться, что она выйдет замуж), Каменка для меня закрыта. По крайней мере, так мне кажется теперь; чувство это очень мучительное, ибо не только родство, не только нежнейшая любовь ко всему остальному семейству, но и привычка сделали то, что только там я считаю себя дома. Дай Бог, чтобы чувство это изменилось и чтобы болезненно мучительное ощущение, которое один вид этой непостижимой девушки внушает мне, — притупилось. Но теперь, проживя при ней более 4 месяцев, об одном только и мечтаю, одного только желаю, — быть как можно подальше от неё. Здоровье её лучше. В этом отношении я совершенно покоен и уезжаю с лёгким сердцем. Я намерен переждать коронацию в Петербурге, затем гостить на даче у брата Анатолия, позднее у Модеста, а затем осенью мечтаю пожить, и чем дольше, тем лучше, в Плещееве. Если это возможно, то заранее прошу Вас дозволить мне это. О моем намерении вовсе не пребывать в Каменке никому, кроме брата Модеста и Вас, я не говорю, и прошу Вас, дорогой друг, не говорить этого Коле. Я причинил бы этим большое огорчение людям, которых люблю самой горячей любовью. Придётся выдумывать предлоги, чтобы, не огорчая их, — избегать Каменки. Быть может даже, временно я посещу их, но жить у них по-прежнему, — не могу. Господи, что за счастье, что за радость эти хорошие известия о Мише! Не могу выразить Вам, до чего они радуют меня. Будьте здоровы, дорогая! Сейчас иду телеграфировать Вам о деньгах. Благодарю заранее. Простите. Ваш П. Чайковский