Letter 2810

Date	18/30 November 1885
Addressed to	Praskovya Tchaikovskaya
Where written	Maydanovo
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 443)
Publication	П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIII (1971), p. 192

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Майданово 18 ноября 1885 г[ода] Милая, дорогая Панюша! Только что вернулся в Майданово после месячного отсутствия. Приехал, пообедал, походил по комнате и сел писать моей дорогой бельсёрке. Многое у меня переменилось. Всё каменские вещи приехали, портреты развешаны, книги разложены, — стало полнее и уютнее. Уж как я рад, что я дома! В Москве я провёл около недели в невообразимой толкотне и суете! Попал с железной дороги прямо на концерт Зилоти и ужин. На другой день был парадный музыкальный вечер в Консерватории для действительных членов. Вера Никол[аевна] пригласила меня на следующий день к обеду, данному по случаю выбора Алексеева в головы. На этом обеде имел большие разговоры с твоим милым папашей и с сестрой. Оба несколько обижаются, что ты им мало пишешь, и я обещал им побранить тебя. Александра Владимировна ещё более похудела и страшно нервна, — немножко даже страшно за неё. Я ей всё советовал уехать на время, чтобы рассеяться; не хочет, ибо боится, чтобы Ник[олай] Алекс[андрович] не завёл себе без неё нового семейства à la Юргенсон. Милейший папаша пригласил меня на завтрак, и я очень приятно провёл у него время. Был в субботу 16-го великолепный концерт Музыкального общества без моих сочинений, вследствие чего я был очень весел и доволен. Ларош, с коим в этот день я обедал, страшно изменился: похудел чрезвычайно и весь (т. е. лицо и руки) покрыт сыпью, необыкновенно странною и противною. Жалко его очень. Видно, что нервы у него натянуты до последней степени. Сашу Гудима видел несколько раз и 2 раза кутил с ним по вечерам в трактире. Бахмета тоже видел однажды в «Эрмитаже». Кроме всего, что я тебе рассказал, были ещё вечера у Климентовой, Фитценхагена, театры, визиты, по утрам приёмы разных скучняков и блюдолизов вроде Димы Переслени, который страшно бедствует и приходил ко мне почти ежедневно за субсидиями и завтраками. Мне жаль его, бедненького. Об моей опере ни слуху ни духу: до сих пор ещё не начали репетиций «Корделии», которая должна пойти раньше моей. Альтани болен, Бог знает когда выздоровеет, и я начинаю думать, что в этом сезоне опера моя совсем не пойдёт. Паничка! Прости, что так мало и редко писал. Теперь опять начну писать аккуратно каждую неделю. Судя по твоему последнему письму, вижу, что ты не особенно весело проводишь время. Привыкла ли ты? Проезжая по Арбату и видя освещённые окна вашей прошлогодней квартиры, я ощущал стеснение в груди и боль в сердце. Целую ручки твои и Татусины. Анатошу обнимаю. Твой П. Чайковский

Maydanovo 18 November 1885 Dear, good Panyusha! I have just returned to Maydanovo after a month's absence. I arrived, had dinner, walked round the room and sat down to write to my dear belle-soeur. A great deal has changed for me. All my things have arrived from Kamenka, the portraits are hung, the books are stacked — it has become fuller and cosier. How glad I am to be home! In Moscow I spent about a week in unimaginable hustle and bustle! I went straight from the railway to Ziloti's concert and supper. The next day there was a gala musical soirée at the Conservatory for active members. Vera Nikolayevna invited me to a dinner the next day given on the occasion of Alekseyev's election as mayor. At this dinner I had long conversations with your dear father and sister. Both are somewhat put out that you write to them so little, and I promised to scold you. Aleksandra Vladimirovna has become even thinner and is terribly nervous — I'm even a little afraid for her. I kept advising her to leave for a while, in order to distract herself; she does not want to, because she is afraid that Nikolay Aleksandrovich will start a new family for himself without her, à la Jurgenson. Your most dear father invited me to lunch, and I had a most pleasant time with him. On Saturday the 16th there was a magnificent Musical Society concert without my compositions, as a result of which I was most cheerful and contented. Laroche, with whom I dined that day, had changed terribly; he had lost a great deal of weight and was covered all over (i.e. on his face and hands) with a rash that was exceptionally strange and horrid. I felt very sorry for him. Clearly, his nerves are stretched to their limit. I saw Sasha Gudim a few times, and drank with him twice at the tavern in the evenings. I also saw Bakhmet once at the "Hermitage". Besides all this, there were also soirées at Klimentova's and Fitzenhagen's, theatres, visits, and in the mornings I received various bores and sycophants like Dima Perseleni, who is terribly poor and came to me almost daily for subsidies and lunches. I feel sorry for him, the poor thing. There hasn't been a whisper about my opera; rehearsals for "Cordelia", which are supposed to start before mine, have not yet begun Altani is ill, God knows when he will recover, and I'm beginning to think that my opera won't be going on at all this season. Panichka! Forgive me for writing so little and so rarely. I shall now start writing again punctually every week. Judging by your last letter, I see that you are not having a particularly cheerful time. Have you become used to it? Driving along Arbat and seeing the light from the windows of your apartment last year, I felt a twinge in my chest and pain in my heart. I kiss your hands and Tatyusin's. I hug Anatosha. Yours P. Tchaikovsky