Letter 294

Tchaikovsky Research
Date 7/19 March 1873
Addressed to Dmitry Obolensky
Where written Moscow
Language Russian
Autograph Location Saint Petersburg (Russia): Central State Historical Archive of Saint Petersburg (ф. 408, No. 165, л. 14–15)
Publication Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 1 (1900), p. 437–438
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том V (1959), p. 308–309

Text

Russian text
(original)
Ваше сиятельство!
Мнлостивый государь!
Князь Дмитрий Александрович!

Главная дирекция Русского музыкального общества при письме от 19-го февраля за № 14 препроводила ко мне для рассмотрения и обсуждения проект условий конкурса на сочинение оперы «Вакула Кузнец».

Внимательно прочитав и сообразив весьма точно выясненные в проекте указания, которыми соискатели должны будут руководствоваться при сочинении оперы на текст г. Полонского, я прихожу к заключению, что они составлены в высшей степени целесообразно и изложены ясно и точно.

Но я не могу при этом не довести до сведения Вашего сиятельства о некоторых неудобствах, которые может встретить на практике присуждение премии. Главной дирекции небезызвестно, что опера, как всякое вокальное сочинение, не подлежит, подобно увертюре или симфонии, какой-либо традиционной форме, твёрдо установленной великими мастерами классического искусства. Известно, что в настоящее время существуют самые противоположные взгляды насчёт того, каким образом следует относиться к оперному тексту. Одни, соглашаясь, что прежние, в особенности итальянские, оперы грешили отсутствием осмысленности в применении музыки к сцене, не отказались однако же от включения в оперную музыку оформленных музыкальных нумеров (как-то: арий, дуэтов, ансамблей). Другие, в погоне за возможно большею реальностью, пришли к заключению, что опера, как последование хотя бы и органически слившихся отдельных частей, есть художественный нонсенс, что как в жизни, так и в опере люди не говорят друг с другом в одно время и, наконец, что речитатив, рабски подражающий разговорным интонациям голоса, сопровождаемый оркестром, выражающим на-строение действующих лиц, есть единственная разумная форма для оперы. Ввиду того, что, независимо от музыкальных красот оперы, можно относиться к ней с подобными предвзятыми теориями и на основании их, прежде чем оценить достоинства самой музыки, отрицать разумность сочинения, — а при таком теоретическом отношении к произведениям, подлежащим обсуждению будущего комитета, безусловная справедливость немыслима, — я страшусь, чтоб наши композиторы не остановились в своём рвении перед тем соображением, что от оперы их потребуют, быть может, таких внешних формальностей и согласования с такими теориями, которые противоречат их эстетическим принципам. вот почему, как ни благодетельны, быть может, вообще конкурсы, но опера есть род сочинения, наименее соответствующий удобопрнменимости их.

Чтобы выйти из этого затруднения, не найдёт ли Главная дирекция возможным точно указать на род музыки, который преимущественно соответствует тексту г. Полонского, нужны ли отдельные нумера или следует, напротив, держаться новейшему взгляду на оперное дело?

Будучи сам сочинителем и одним из вероятных конкурентов, я не имею ни права, ни основания выражать мой собственный взгляд на этот предмет, и мне остаётся только выразить искреннее желание, чтобы дирекция нашли средства предупредить недоумение и нерешительность соискателей, и по возможности точным указанием того, что потребуется для присуждения премии, привлечь возможно большее число конкурентов.

Так как Николай Григорьевич Рубинштейн совершенно согласен с моим взглядом на проект условий для конкурса и на недостаточность их в отношении определительного указания рода музыки, преимущественного подходящего к либретто г. Полонского, то он поручает мне сообщить Вашему сиятельству, что особого ответа на письмо Ваше он считает возможным не посылать и просит принять настоящие строки как выражение нашего общего мнения.

С глубочайшим почтением имею честь быть Вашего сиятельства покорнейшим слугой

П. Чайковский

Москва, 7-го марта 1873-го г[ода].