Letter 3012

Date	25 July/6 August 1886
Addressed to	Nikolay Konradi
Where written	Maydanovo
Language	Russian
Autograph Location	unknown
Publication	П. И. Чайковский. С. И. Танеев. Письма (1951), p. 271 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIII (1971), p. 412–414
Notes	Manuscript copy in Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve

Text and Translation

Based on a handwritten copy in the Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve at Klin, which may contain differences in formatting and content from Tchaikovsky's original letter.

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

25 июля 1886 г[ода] с[ело] Майданово Голубчик Николаша! Твоё прекрасное (в двойном значении слова, ибо оно крас ными чернилами написано) письмо получил и прочёл с немалым удовольствием. Очень немногие письма доставляют мне удовольствие; большинство их беспокоит и злит меня, ибо корреспонденция моя год от году все увеличивается и дошло до того, что я теперь половину своего времени посвящаю письмам. Начинаю глубоко ненавидеть почту. После долгого недомогания я наконец могу назвать себя здоровым, хотя всё-таки ещё не решаюсь купаться. Представь себе: выстроил я собственную купальню и до сих пор, во все лето, только пять раз купался. Не везёт мне летом на севере; большую его часть всегда бываю нездоров. Погода стоит у нас теперь осенняя, печальная. Как будто она оплакивает Кондратьевых. Эндека уже уехал в Петербург со всем своим собачьим семейством, которое увеличилось четырьмя щенками Лейки. Что касается женского персонала Кондратьевской семьи, то они уезжают все завтра. Сегодня все они будут у меня обедать и ужинать, ибо повар их уже уехал. В последний раз в жизни я уговаривался жить где-нибудь сообща с Кондратьевыми. В самом деле это скучно; теперь ещё разгар лета, а между тем их отъезд сообщает ему характер конца, и вид опустелой главной дачи внушает некоторое уныние. Другое дело, если бы они осенью уехали, — это в порядке вещей. Одним словом, я зол на Кондратьевых. Эмма приняла на 2 месяца предложение ехать в Крым с семейством неких Столпаковых и тоже уезжает завтра. Зато, как нарочно, те дачники, которые мне портят все удовольствие пребывания в Майданове, как нарочно, остаются до сентября, так что вы их ещё здесь застанете. Вследствие нездоровья я ужасно мало работал все это лето и с ужасом помышляю, что осень на носу, — а у меня и половины не сделано всего, что я собирался сделать. Зато я очень, много читал и между прочим перечитываю с неописанным наслаждением Толстого. Чем более он мне не нравится как мыслитель и проповедник, тем все более и более я преклоняюсь перед его могучим гением как писателя. Прочёл также недавно вышедшие мемуары Н. И. Греча. Я думаю, и тебе они будут не безынтересны. Скажи Моде, что едва ли я поеду в Уколово к Ник[олаю] Ильичу — разве в начале сентября. Буду с нетерпением ожидать вас обоих около 20 августа у себя здесь в Майданове. Комната у тебя будет превосходная; у Моди тоже. Поверь, что мы преприятно проведём несколько деньков. А засим целую вас обоих крепко. Надеюсь, что все флюсы прошли. Твой П. Чайковский Н. Н. Гурьеву очень кланяюсь. Наре тоже. Зайчика целую.

25 July 1886 Maydanovo village Golubchik Nikolasha! I received your beautiful (in both senses of the word, because it was written in red ink ) letter, and read it with no small pleasure. Very few letters afford me pleasure; the majority upset and enrage me, because my correspondence grows year by year, and it has reached the point that I now devote half my time to letters. I'm starting to deeply loathe the post. After a period of illness, I can finally call myself well, although I still do not dare to swim. Just imagine: I had my own bathhouse built, and so far, all summer long, I've only been swimming on five occasions. The northern summer brings me no luck; I'm always unwell for the greater part of it. The weather here is now autumnal and sad, as if mourning the Kondratyevs. Endeka has already left for Petersburg with his entre canine family, which has grown to include four of Leika's puppies. As for the female compliment of the Kondratyev family, they are all leaving tomorrow. They will all be having dinner and supper with me today, because their cook has already left. For the last time in my life I have arranged to live somewhere with the Kondratyevs. This is tiresome indeed; it is now still the height of summer, and meanwhile their departure affords it the character of an ending, and the sight of the deserted main dacha evokes a certain despondency. It would have been a different matter had they left in the autumn — that is the way of things. In short, I'm angry at the Kondratyevs. Emma has accepted an offer to go to Crimea for 2 months with some family of Stolpakovs, and is also leaving tomorrow. But then it so happens that those summer residents who ruin all the pleasure of my stay in Maydanovo are remaining until September, so you will still catch them here. Due to ill health I've done awfully little work all summer, and it horrifies me to think that autumn is almost upon us, and I haven't done even half of everything I intended to do. But then I've been reading avidly, and amongst other things, I re-read Tolstoy with indescribable pleasure. The more I dislike him as a thinker and a preacher, the more I bow before his mighty genius as a writer. I also read the N. I. Grech's recently-published memoirs. I don't think that you'll find them without interest either. Tell Modya that I might be going to Nikolay Ilyich at Ukolovo, perhaps at the beginning of September. I'll be impatiently awaiting you both around 20 August here in Maydanovo. You will have an excellent room; Modya too. Believe me that we'll be having a most pleasant few days. And now I kiss you both very hard. I hope that all the gumboils have passed. Yours P. Tchaikovsky My best regards to N. N. Guryev. Nara too. I kiss Bunny.