Letter 3438

Date	18/30 December 1887
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Berlin
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1870)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 3 (1902), p. 199–201 ("10/18 December") (abridged) П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 382 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIV (1974), p. 293–294 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 380–381 (English translation; abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Берлин 30/18 дек[абря 18]87 Дорога была довольно приятно, благодаря чтению интересных книг, хотя по вечерам находила уныние. Пил так много по сему случаю коньяку, что ещё до Берлина выбросил пустую бутылку, которая при выезде была полна. Подъезжая к Берлину, ужасно боялся, что Фридрих всё-таки придёт; однако, слава Богу, не было его. В гостинице спросил чаю и "Fremdenblatt", в коем прочёл о себе, что я в Берлине, что мои друзья и поклонники (!!!) устраивают мне торжественный завтрак 30-го в 1 пополудни и кто-то (man bittet) просит не опаздывать!!!!! Моей злобе и ужасу нет подходящего выражения; охотно бы в эту минуту убил Фридриха. Дремал до 11 часов. Пошёл в пассаж в кафе позавтракать и в музей, боясь на каждом шагу встретить Фридриха или вообще каких-то друзей и поклонников. 3има здесь соснём как в Петербурге, и значительное количества господ ездит в санях всевозможных фантастических форм. В музее вспоминал тебя перед «Св[ятым] Антоннем» Мурилло и вообще испытал значительное удовольствие. За table d'Hôt'ом было бы чудесно (ибо, по-моему, нет в мире более вкусной кухни), если бы против меня не уселся хозяин и все не заводил со мной разговоры об России, о политике и т. д. После того долго ходил пешком и очень страдал от холода, ибо никто в калошах и в шубах не ходит, и я, отвыкши от заграничного некутания, ходя, как все, без калош и в пальто, просто погибал от холоду. Домой вернулся, накупивши порядочно книг, в том числе "Trente ans à Paris Daudet. Тут началось уныние, грусть, тоска и даже отчаяние. Несколько раз решал бросить все и уехать домой. В самом деле, это неподходящая для меня жизнь, особенно в мои старые годы. Написал Фридриху, чтобы он на другой день явился в 10 час[ов]. После того, как водится, плакал, а потом стало легче; спросил лампу, чаю и с немалым удовольствием читал, изредка содрогаясь при мысли о Фридрихе, Берлине и т. д. Спал очень хорошо. Утром невыразимо волновался в ожидании Фридриха; мне казалось, что, этот злодей придёт с исключительною целью меня терзать. Он явился и оказался вовсе не антипатичен. Я сразу объявил ему, что никого сегодня не хочу видеть и ни к кому не пойду. Деликатным образом удалил его сходил в пассаж позавтракать и прочитать «Нов[ое] вр[емя] », потом прогулялся по Тиргартену (масса катающихся в санях, в том числе иные с русской упряжью). В 7 часов за мной зайдёт Фридрих и я пойду в концерт, где играют «Реквием» Берлиоза и где — я увижусь с некоторыми нужными лицами. Завтра в 3 часа еду в Лейпциг. Что, дальше будет не знаю, а пока не весело. Целую, обнимаю! П. Чайковский

Berlin 30/18 December 1887 The journey was quite pleasant, thanks to the interesting books I was reading, although in the evenings I found myself despondent. I drank so much cognac on this occasion that even before Berlin I threw away an empty bottle, which had been full when I left. As I approached Berlin, I was terribly afraid that Friedrich would come after all; however, he wasn't there, thank God. At the hotel I asked for tea and the "Fremdenblatt", in which I read about myself, that I was in Berlin, that my friends and admirers (!!!) were arranging a celebratory lunch for me on the 30th at 1 in the afternoon, and they (man bittet) were asked not to be late!!!!! There is no adequate expression for my anger and horror; I would gladly have murdered Friedrich at that moment. I dozed until 11 o'clock. I went to the arcade to have lunch in a café, and the to the museum, fearing at every step that I would encounter Friedrich or some friends and admirers in general. The winter here is like that in Petersburg, and a remarkable number of gentlemen ride in sleighs of all sorts of fantastical forms. In the museum I remembered you in front of Murillo's "St. Anthony", and generally found it remarkably pleasant. The table d'hôte would have been wonderful (for, in my opinion, there is no more delicious cuisine in the world), had the host not sat across from me and kept talking to me about Russia, politics, etc. After that I went for a long walk, and suffered greatly from the cold, because no one walks around in galoshes or fur coats, and I, having become used to not wrapping up abroad, and walking like everyone else, without galoshes and in a light coat, simply died from the cold. I returned home having bought a fair number of books, including Daudet's "Trente ans à Paris". Then despondency, sadness, melancholy and even despair set in. A few times I decided to abandon it all and go home. This really isn't a suitable life for me, particularly in my old age. I wrote to Friedrich to come the next day at 10 o'clock. Afterwards, I wept as usual, and then things became easier; I asked for a lamp and tea, and read with no small pleasure, occasionally shuddering at the thought of Friedrich, Berlin, etc. I slept very well. In the morning I was inexpressibly agitated in anticipation of Friedrich's arrival; it seemed to me that this villain would be coming with the sole purpose of tormenting me. He appeared and turned out to be not at all unsympathetic. I immediately announced to him that I didn't want to see anyone today, and wouldn't go to anyone. I politely dismissed him, went to the arcade to have lunch, and read "New Time", and then walked around the Tiergarten (with masses of people riding in sleighs, including some with Russian harnesses). At 7 o'clock Friederich will be coming for me and I'll be go to a concert where they're playing Berlioz's "Requiem" — and where there will be people I must see. Tomorrow at 3 o'clock I'm off to Leipzig. I don't know what will happen next, but for now it's no fun. Kisses, hugs! P. Tchaikovsky