Letter 3479

Tchaikovsky Research
Date 20 January/1 February 1888
Addressed to Yuliya Shpazhinskaya
Where written Leipzig
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 2097)
Publication П. И. Чайковский. С. И. Танеев. Письма (1951), p. 332–334
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIV (1974), p. 346–348

Text

Russian text
(original)
Лейпциг  1 февр[аля]
20 янв[аря]
 [18]88

Милая, добрейшая Юлия Петровна!

Оба Ваших больших письма получил. Хотелось бы и мне писать Вам горячо, обстоятельно, интересно—да ей-Богу нельзя. Ваши письма вызывают на очень пространные ответы, многое по поводу их хотелось бы высказать, — но войдите в мои положение, представьте себе человека, находящегося в какой-то постоянной лихорадке, в глубине души страшно тоскующего, даже страдающего, а между тем принуждённого с утра до вечера быть среди людей, да притом чуждых ему; вообразите себе его волнения и страхи по поводу появления перед публикой, его усталость, его вечно тревожное состояние духа; примите также в соображение, что он должен, среди всей этой суеты, вести громадную корреспонденцию с родными и друзьями, — вы тогда простите мне, что поставлен в не возможность писать Вам так часто и много, как бы хотелось.

Начну с того, что побраню Вас. Я сердился на Вас, читая, что Вы страдали от мысли, что я в Вас разочаровался, что перестал верить в Ваш талант, что я охладел к Вам и именно поэтому долго не писал. Неужели Вы могли думать, что я так легкомыслен, что дружба моя к Вам до того на песке построена, что вдруг, в одну минуту, ни с того, ни с сего, перестану принимать в Вас живейшее участие? Конечно, я был виноват. Из-за своих дел эгоистически погрузившись в свои интересы, я упустил из виду, что Вы, бедненькая, ожидали из Петербурга приговора над первым Вашим опытом. Каюсь в этом. Но если ещё случится, что, по-видимому, я забыл о Вас, раз навсегда прошу Вас проникнуться убеждением, что это именно только по-видимому. Ради Бога, из-за меня не изобретайте себе поводов для горести. У Вас их и без того достаточно. В моей дружбе к Вам, в моей уверенности в Вашем таланте, в том, что Вы избранная личность, обязанность которой бороться с обстоятельствами и добиваться победы над ними, — в этом всем я твёрд как скала. Ради Бога, не .Упускайте времени, Её тратьте его на бесплодные нравственные самоистязания (как назвать иначе то, что Вы даже заболели, вообразивши, что я разочаровался в Вас?) и пишите. «Тася» задумана великолепно, но форма Вам далась не сразу. Умоляю Вас писать дальше, стараясь не расплываться в подробностях. Первая часть пусть полежит, и впоследствии Вы её переделаете. Если же, как Вы говорите, к «Тасе» Вы охладели, последуйте совету брата Модеста и покамест, в виде отдыха, пишите небольшие очерки, но ради Бога, пишите, пишите и пишите. Более чем когда-либо я убеждён в том, что в Вас горит настоящая, бо-жественная искра; раздувайте её, не давайте ей тухнуть. Ведь описание Вашего с н а есть настоящий маленький chef d'oeuvre; читая его, я вновь испытал то приятное содрогание, которое вызывает настоящая художественная сила и которое я уж испытал раньше, при чтении «Таси».

Теперь немножко о себе.

Я имел в Гамбурге большой успех. Не то чтобы я вызвал нескончаемый восторг, но большой интерес. Ещё до сих пор там, как я узнал вчера, обо мне говорят, пишут, спорят. Здесь я нахожусь по причине разных дел, из коих главное—торжественный концерт, который мои здешние друзья хотят мне устроить 11 февр[аля]. Завтра еду в Берлин, где на другой же день начинаются репетиции моего большого концерта. Оттуда в Прагу. Оттуда немедленно в Пари ж, где 4-го и 11-го марта у меня концерты.

Ведь казалось бы: что может быть Лучше, как вся эта поездка, приносящая столько пользы моей композиторской карьере? Но один Бог видит, как я глубоко несчастлив, как я постоянно страдаю и как часто я в изнеможении плачу как ребёнок. Не правда ли, что даже трудно понять и поверить, а между тем так. И все-то так в жизни: нет ни абсолютно хорошего, ни абсолютно дурного, а есть какая-то бесконечная вереница психологических явлений того и другого порядка!

Постараюсь как можно чаще Вам писать. Будьте здоровы, милый друг.

Ваш П. Чайковский

Мне ужасно жаль бедного И[пполита] В[асильевича], но не беспокойтесь за него. Это все послужит ему в пользу. Уж «Соловушка» он теперь не напишет.