Letter 4840

Date	4/16 January 1893
Addressed to	Vladimir Davydov
Where written	Paris
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 146)
Publication	П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XVII (1981), p. 13–14

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Париж 4/16 янв[аря] [18]93 г[ода] Дорогой! Письмо твоё я получил, приехавши в Брюссель, но там писать не было никакой возможности. Вернулся оттуда вчера вечером, а третьего дня состоялся очень блестящий концерт мой. Хвалиться, однако ж, весёлым настроением духа не могу. Напротив, оно все время скверное, хотя изменяется характер этой скверности смотря по обстоятельствам: то просто тоска по родине, то волнения от репетиций и концерта, то утомление от знакомств и разговоров, то разочарование в себе, то страх за будущее и т. д., и т. д. Но при всем том я совершенно здоров, сплю великолепно и только изредка бываю расстроен до потери аппетита. Во всяком случае в Париже мне лучше, чем где-либо за границей. Неделю до поездки в Брюссель я провёл очень сносно и не видевши никого, кроме Беляров, Зилоти и Делина. Теперь придётся сделать несколько официальных визитов, а через 4 дня ехать в Одессу. Но это уже будет легче, а в конце января надеюсь тебя увидеть!!! Бобик, я очень беспокоюсь, что ты без денег; ради Бога, перебейся как-нибудь до моего приезда, занимай сколько хочешь — все отдам приехавши. Насчёт твоих отношений с Вол[одей] Аргу[тинским] скажу, что ты не совсем понял, в каком смысле я на тебя сердился, пожалуй, немножко сержусь и теперь. Твоё непризнание его добродетелей меня нисколько не сердит. Очень даже может быть, что Модест и я слишком идеализировали его. Но сердит меня следующее. Ты находишься с ним в таком постоянном невольном общении, при котором твоё упорное нежелание быть с ним на ты есть какая-то хроническая, демонстративная обида, и мне, с одной стороны, жаль Володю, а с другой — досадно, что ты так раздуваешь и придаёшь такую важность сущему пустяку. Мне казалось (прости, пожалуйста), что это немножко смешно, ridicule, и ужасно досадно, что ты не понимаешь комической стороны твоего упорного отказа исполнить такое моё невинное желание. Мало ли ты с какой дрянью на ты? Если Володя даже и дрянь, — так что ж из этого? Не знаю, так ли я объяснил, чтобы ты понял смысл моего гнева на тебя. Впрочем, могу ли я серьёзно на тебя сердиться? Удушаю тебя в моих объятиях. П. Ч. Ради Бога, хоть 2 слова напиши в Одессу, гост[иница] «Лондон».

Paris 4/16 January 1893 Dear fellow! I received your letter while I was staying in Brussels, but it wasn't possible for me to write anything there. I returned from there last night, and my concert on the third day went brilliantly . However, I cannot boast about my mood being cheerful as well. On the contrary, it is always awful, but changeable, the nature of this awfulness depending on the situation: it might simply be homesickness, or nerves about rehearsals and concerts, or fatigue from acquaintances and conversation, or disappointment in myself, or fearing for the future, etc., etc. But for all that I am completely healthy, sleeping excellently, and only occasionally have an upset stomach. In any case I'm always better in Paris than anywhere else abroad. I spent the week before the trip to Brussels very tolerably, seeing no-one except Belyarov , Ziloti and Delines. Now I have some official engagements, and in four days I'm going to Odessa. But things will be easier there, and at the end of January I hope to see you!!! Bobik, I'm very concerned that you are without money; for God's sake kill the time before my arrival and borrow as much as you want — we'll settle when I get there. With regard to your relations with Volodya Argutinsky, I would say that you do not fully understand the reasons why I was angry with you then, and perhaps still am rather angry now}. It wasn't because of your failure to acknowledge his good qualities. It's possible that Modest and I have rather put him on a pedestal. But it makes me angry that all the time you are meeting him, you persistently avoid switching to first-name terms with him in conversation; to me this is patently insulting, and while on the one hand I feel sorry for Volodya, on the other I'm disappointed that you are behaving in such a puffed up and petty manner. I though that this was (pardon me) just a little ridiculous, and it's an awful shame that you cannot see the funny side of your stubborn refusal to fulfil my harmless request. Don't you realize that you can still talk to unworthy people with the informal you?. Even if Volodya is unworthy, then what does it matter? I don't know whether this adequately explains the reason for my wrath. Although could I ever be seriously angry with you? Hugging you to death. P. T. For God's sake write just a couple of words to me in Odessa, Hotel "London".