Letter 548
Date | 8/20 April 1877 |
---|---|
Addressed to | Vladimir Stasov |
Where written | Moscow |
Language | Russian |
Autograph Location | Saint Petersburg (Russia): National Library of Russia (ф. 738, ед. хр. 343, л. 13–17) |
Publication | Русская мысль (1909), No. 3, p. 122–124 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VI (1961), p. 118–119 |
Text
Russian text (original) |
Сейчас только узнал я от Ник[олая] Гр[игорьевича], что Вы недоумеваете, почему я так долго не отвечаю на письмо Ваше, многоуважаемый Владимир Васильевич! Виноват, но впрочем без вины виноват. Дело в том, что письмо Ваше, помеченное 21-ым марта и при шедшее сюда, вероятно, 22 или 23, уже не застало меня. В вербное воскресенье 20-го марта я выехал из Москвы в Киевскую губернию и вернулся только в минувший
Вторник. Явившись в Консерваторию, я получил письмо Ваше, проглотил его с жадностью, но не решился тотчас же отвечать Вам, потому что не доверял первому впечатлению и хотел его про верить. Ваш (превосходно, впрочем, составленный) сценариум мне не то чтобы не понравился, но как-то испугал меня, пришёлся не по плечу мне. Он сразу показался мне слишком пёстр, слишком нагромождён интересами и эффектами всякого рода, слишком сложен и громаден. Повторяю, я не доверился безотчётно первому впечатлению и с тех пор успел несколько раз пере читать и переобсудить предлагаемый Вами сюжет. Теперь я пришёл окончательно к тому убеждению, что «Кардинал» не удовлетворяет потребностям моей музыкальной организации. Мне очень трудно в точности разъяснить Вам, чего жаждет моя душа. Мне нужен такой сюжет, в котором преобладал бы один драматический мотив, наир[имер]: любовь (материнская ли или половая—это все равно), ревность, честолюбие, патриотизм и т. п. Я желал бы драмы более интимной, более скромной, чем та громадная историческая драма, в которой благородное самопожертвование Сен-Марса, коварство Ришелье, слабость короля, ветреность Марии. мученичество Грандье, преданность аббата, низость отца Иосифа, — составляют в совокупности колоссальную драму, требующую колоссального таланта и, в случае написания оперы, колоссального театра, с колоссальной труппой и т. д. Да и либреттист нужен для этого сценариума колоссальный! Я уже не говорю о некоторых сценических подробностях, совершенно невозможных, по крайней мере, у нас в России, как, напр[имер] сцена исповеди. Да наконец, Владимир Васильевич, опера Гуно меня смущает. Вы напрасно с таким пренебрежением отзываетесь об этом композиторе. На поприще оперы это соперник могущественный. Знаю, что Вы, столь высокомерно трактующий оперы Моцарта, улыбнётесь тому, что я сейчас скажу. Но по моему крайнему разумению, Гуно первоклассный мастер, если и не первоклассный, творческий гений. В сфере оперы я считаю, что за исключением Вагнера, нет того живущего композитора, которому соперничество с Гуно было бы нипочём. Что касается меня, то я считал бы себя счастливейшим человеком, если б мог написать оперу, хотя бы наполовину столько же прекрасную, сколько прекрасна опера «Фауст». Итак, добрейший Владимир Васильевич, примите мою самую искреннюю и тёплую благодарность за труд Ваш, за ту снисходительную готовность, с которой Вы приходите ко мне на помощь. Но вместе с тем, примите и извинения мои за то, что я не решаюсь воспользоваться столь ловко и эффектно составленным сценариумом. Я вдвойне виноват перед Вами. Среди Ваших разнообразных занятий Вы не отказались написать для меня целых два сценариума, и я ни одним из них не воспользовался! Поверьте, что я очень, очень ценю это, и если недостаточно выражаю свою благодарность, то это потому, что не умею. И тем не менее я так нагл, что всё-таки прошу Вас: если нападёте случайно на подходящий ко мне сюжет, сообщите. Засим крепко жму Вашу руку и ещё раз прошу извинить меня. Не прикажете ли возвратить Вам сценарий? Ваш, П. Чайковский Сейчас, вспомнив, что Вы отозвались так неблагосклонно о моем кумире Моцарте, пошёл и проиграл всё 1-е действие «Дон-Жуана». О, как мне жаль Вас! Как мне жаль людей, чутких к музыке и, между тем, утративших способность наслаждаться этой божественной красотой и простотой! Умирая, я желал бы слушать отрывки из «Дон-Жуана» или andante его g-moll'ного квинтета! |