Letter 552

Tchaikovsky Research
Date 29 April/11 May 1877
Addressed to Vladimir Stasov
Where written Moscow
Language Russian
Autograph Location Saint Petersburg (Russia): National Library of Russia (ф. 738, ед. хр. 343, л. 28–30)
Publication Русская мысль (1909), No. 3, p. 125–126
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VI (1961), p. 122–123

Text

Russian text
(original)
29 апреля 1877 г[ода]

Никоим образом не могу понять, многоуважаемый Владимир Васильевич, из чего Вы выводите то заключение, что «решительно не годитесь мне в сочинители сценариума». Я этого нисколько не думаю. Напротив, считаю, что очень и очень годитесь. Если б Вы захотели хорошенько поискать, то конечно мог ли бы найти что-нибудь более подходящее к моей музыкальной индивидуальности. Неужели Вас удивляет, что я отказываюсь от предложенного Вами либретто? Ну скажите пожалуйста, каким образом этот героико-историко-религиозо-политико-мелодраматико-трагический сюжет мог бы увлечь меня, когда, по-Вашему же приговору, я склонен исключительно к выражению чувств нежных и любовных? И почему Вы полагаете, что не потрафив на меня один раз, мы должны прийти к тому прочному, как Вы выражаетесь, результату, что Вы не годитесь? Нет! Я глубоко уважаю Вашу эрудицию, Вашу начитанность и знание литератур всех времён и народов. Захотите только, и конечно найдёте.

Другое дело Ваши музыкальные приговоры. Они меня мало смущают, и я не придаю большого значения тому обстоятельству, что Вы не признаете меня способным к сочинению хорошей оперы. Человек, называющий прелестную оперу Гуно «кучей навоза» и в то же время упивающийся музыкальным паясничеством гг. Щербачёва, Ладыженского e tutti quanti; человек, выражающийся про величайшего из музыкальных гениев, что он несносен, опакощен (sic) школой; человек., при мне однажды сказавший про какой-то романс Бородина, что он тот же «Erlkönig» Schubert'a, только во сто раз лучше, а про пиэсу Щербачёва, что она достойна лучших вещей Шумана, человек, который во всем, что я написал, упорно признает только некоторые места из двух моих симфонических вещей и не сказавший мне ни одного тёплого слова по поводу «Вакулы», т. е. наиболее ценимого мной моего сочинения, — такой человек не может свернуть меня с моей дороги. А у меня на этой дороге намечена станция: опера, и что бы Вы мне ни говорили, многоуважаемый Владимир Васильевич, про мою неспособность к этому роду музыки, я пойду своим путём, нимало не смущаясь.

Из всего, что Вы мне пишете, я вывожу с прискорбием одно только заключение: что Вы не хотите для меня постараться и поискать. Это очень жаль, но оперу я всё-таки напишу.

Что касается до наших пререканий о Моцарте, то я согласен с Вами, что спор тут ни к чему не поведёт. Да я ведь и не затевал спора. Я только пожалел Вас; Вы смиренно покорились (как говорите) моим сожалениям, — и я больше ничего не желаю. Скажу Вам больше: при встрече с Вами, которая всегда для меня желательна, так как, помимо несходства наших музыкальных взглядов, я всегда буду глубоко чтить Ваши превосходные человеческие и писательские качества, — я бы очень не желал слышать всего того, что говорится в Вашем кружке про музыку вообще и Моцарта в особенности. Ваши отзывы о Моцарте для меня оскорбительны, ибо я музыкант, притом же опакощенный школой не меньше моего кумира.

Искренно преданный и уважающий Вас,

П. Чайковский