Letter 878

Date	23 July/4 August 1878
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Verbovka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1172)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 429–430 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 344–345 (abridged)

Text

Russian text (original)

Вербовка 21 июля 1878 Толя! Только сегодня я начинаю оправляться окончательно от нездоровья. Все эти дни я продолжал недомогать, хандрить и грустить об тебе. В эту минуту воображаю тебя сидящим у Юргенсона. Увидишься ли с Ник[олаем] Львовичем? Вчера в 11 часов утра приехал Модест. Что за безалаберный человек! Он почему-то вообразил себе, что спектакль должен был быть вчера, и очень был сокрушён, узнав, что тебя нет. Он был убеждён, что застанет тебя. Своим пребыванием у Жедринских в Рыбнице он очень доволен. Там был Апухтин и было очень весело. Володя был тоже там. Машеньку сватает богатый старик Стремоухов, — но она колеблется, а родители, кажется, желают этого. У них тоже был спектакль. Модест очень потолстел. Видно по всему, что он благоденствовал в Гранкине. Отношения его с Ал[иной] Ив[ановной] превосходны. Зато насчёт Коли у него явились разные сомнения, недоразумения и затруднения. Модест жалуется на его сухость сердца и боится, что он похож в этом отношении на родителей. После обеда мы все, т. е. Мод[ест], я, Саша, Таня и Нат[алья] Андр[еевна], ходили в Высокое. Я брал ружье. Всем было грустно при мысли, что тебя с нами нет. Далеко не такая это была весёлая прогулка, как с тобой. После ужина Саша Пересл[ени] и Таня сыграли Модесту (в костюмах) обе свои сцены, а Наталья Андреевна прочла монолог свой. Модест хохотал как сумасшедший. В заключение мы спели ему: «сначала мы», И Нат[алья] Андр[еевна] проплясала по положению, но опять-таки всем, и мне в особенности, сделалось грустно, ибо тебя не было тут. Лева уехал в Чигирин на съезд. Сегодня утром скончалась старуха Горовая. Роман, Соня, но в особенности Вера в большом горе. Пожалуйста, милый мой, дорогой, позаботься об успокоении своих сильно расстроенных нервов. Для этого я считаю необходимым, чтобы 1) ты окончательно разделался с Фаллизом, 2) не поддавался на кутежи с Ларошем и пил менее, 3) чтоб ты не предавался бесцельной хандре. Если тебе взгрустнётся обо мне, то помни, что мы скоро наверное увидимся; что я совершенно здоров, что дела мои отличны, что с [...] я разделался, что, следовательно, моё благополучие упрочено. В разлуке живее чувствуется любовь, и мне более чем когда-либо хочется в эту минуту сказать тебе, что я безмерно и бесконечно тебя люблю. Как я буду покоен и рад, когда получу от тебя письмо, из коего увижу, что ты не хандришь. Я поеду в Браилово около 1-го августа и проведу там неделю. Все лучше будет, если ты мне и туда напишешь. Целую тебя бессчётно. Твои, П. Чайковский