Letter 1768

Date	28 May/9 June 1881
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1354)
Publication	П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том X (1966), p. 124–125

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Каменка 28 мая 1881 г[ода] Голубчик Анатоша! Хотел я тебе послать вчера 300 р[ублей] сер[ебром], ужиленных от Колиного долга, — но у меня попросила взаймы Таня 75 р[ублей] для отдачи Саше Базилевской. Я не мог, конечно, не дать, но вследствие того пришлось от тебя отнять сто. Надеюсь, что эта сумма, а также 100, которые тебе посылает Саша за твои расходы на Таню (кроме долга, который Лева вышлет из Киева), составят маленькую сумму, способную немножко поправить твой бюджет. Если же этого мало, то, пожалуйста, напиши откровенно, и я постараюсь ещё выслать. Я решился надуть Юргенсона и отдать ему не всю сумму, дабы не остаться связанным безденежьем до октября. Саша перед приездом Тани начала было серьёзно поправляться, — но теперь опять сделала несколько шагов назад. Таня совершила путешествие скверно, все время пила вино, нюхала эфир и хлороформ, в Киеве остановилась и посылала за доктором и сюда явилась вся пропитанная этими ядами. Едва приехала, как рассказала Саше с рыданиями о всем, что вы терпела в Москве. Этого было достаточно, чтобы с Сашей сделалась истерика и чтобы на другой день она опять явилась из своей комнаты бледно-зелёной, жёлтой и худой. У Тани преложная система посылать сотни успокоительных телеграмм вроде: совершенно здорова, удивительно бодра, а потом, приехавши, сразу нанести тяжёлый удар, рассказав правду. По-моему, положение Тани не заключает в себе ничего физически серьёзного, — но она получила моральное потрясенье, от которого только время и забвение её вылечат. Но я боюсь за Сашу. Вчера вечером Таня сидела у меня и с истерическими рыданиями и в страшном состоянии нервов рассказывала мне про историю Трубецкого. Мне стоило огромных усилий её успокоить. Однако ж нам удалось сделать так, что Саша обо всем этом не знала и ночь провела хорошо. Сегодня обе в сносном состоянии. Ах, Толичка! как иногда мне хочется убежать куда-нибудь далеко отсюда! Но именно теперь я им нужен и останусь. Анатоша! Неужели тебя, бедненького, не пустят раньше сентября? Воображаю, сколько ты, бедный, выстрадал во время пребывания Тани в Москве! Целую крепко. Правда ли, что ты хочешь жениться на Катковой? Твой, П. Чайковский

Kamenka 28 May 1881 Golubchik Anatosha! Yesterday I wanted to send you 300 silver rubles, taken out of Kolya's debt, but Tanya asked me for a loan of 75 rubles to give to Sasha Bazilevskaya. Of course, I couldn't not give it, but as a result I had to take a hundred from you. I hope that this sum, as well as the 100 that Sasha is sending you for your expenses for Tanya (besides the debt that Leva is sending from Kiev), will amount to a small sum that can somewhat improve your budget. If this is too little, then, please, write frankly, and I'll try to send more. I decided to deceive Jurgenson and not to give him the full amount, so as not to remain tied up in penury until October. Before Tasha's arrival, Sasha had begun to recover seriously, but now she's taken several steps back again. Tanya travelled badly, drinking wine all the time, sniffing ether and chloroform, stopping off in Kiev to send for a doctor, and turning up here completely steeped in these poisons. She had barely arrived before telling Sasha, sobbing, about everything that happened in Moscow. This was enough for Sasha to become hysterical, and for her to emerge from her room the next day, looking a greenish shade of yellow, and gaunt. Tanya invariably sends hundreds of reassuring telegrams such as completely well, incredibly cheerful, and then, upon arriving, immediately dealing a heavy blow by telling the truth. In my opinion, Tanya's situation is not in itself physically serious, but she has received a blow to her morale, which only time and oblivion will heal. But I'm afraid for Sasha. Last evening Tanya sat with me and, with hysterical sobbing and in a terribly nervous state, told me about the story of Trubetskoy. It cost me enormous effort to calm her down. Anyway, we managed to see to it that Sasha knew nothing about this, and spent a good night. Today both are in a bearable condition. Oh, Tolichka! How sometimes I want to run somewhere far away from here. But just now they need me, and I'm staying. Anatosha! Will they really not let you in before September, you poor thing? I can imagine how much you endured, poor thing, during Tanya's stay in Moscow. I kiss you hard. Is it true that you want to marry Katkova? Yours, P. Tchaikovsky