Letter 1788

Date	18/30 June 1881
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1356)
Publication	П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том X (1966), p. 145–146

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

18-го июня 1881 Анатоша! Виноват, голубчик, — пропустил вчерашний четверг и пишу лишь сегодня, в пятницу. Ничего утешительного, впрочем, сообщить не имею. Теперь очередь болеть пришла Тане; она лежит уже около недели; сначала страдала головными болями, а потом у неё сделался огромный нарыв (вроде тех, что были у Саши в Петербурге, и тоже на том месте, где совершаются морфийные вспрыскивания), который Роман Ефимович вчера резал. Само собой разумеется, что Саша хотя и не лежит, но чувствует себя нехорошо и вероятно, свалится, как только встанет Таня — так уж завелось. Ничего безотраднее теперешней каменской жизни вообразить себе нельзя, и следует удивляться, что я переношу её. Объясняется эта привычкой и маньячеством моим. Есть множество мест, где бы я теперь мог не только жить, как здесь, но и наслаждаться жизнью. Однако ж я не уезжаю, ибо для меня теперь важнее всего, чтобы ничто и никто не мешали мне в моих привычках. Всякое новое место пугает меня, ибо придётся при новых условиях и новой обстановке кое-что изменить в моих порядках, — а это для меня очень тяжело. С другой стороны, в эту минуту как-то неловко уехать — как будто бросаешь их, когда им приходится скверно. Однако ж, если я и не поеду никуда жить, то, во. всяком случае, куда-нибудь съезжу и, вероятно, побываю в Москве, в будущем месяце. Нужна немножко проветриться и освежиться от невесёлой здешней жизни. Как любопытна судьба человека! Благодаря Н[адежде] Фил[аретовне], я человек совершенно свободный и могущий жить всегда там, где мне хочется. Но вот тебе доказательство, что свободы даже и обеспеченностью не купишь. Из всех мест земного шара я не знаю ничего противнее (в смысле красот природы) Каменки. То, что прежде составляло единственную прелесть здешней жизни, т. е. лицезрение счастливо живущего семейства близких людей, — теперь уже обратилось в нечто совершенно противоположное. И однако ж, я обречён большую часть жизни проводить именно здесь. И даже жаловаться на эта не имею права, ибо никто и ничто не мешает мне уехать, — но я остаюсь, ибо, оказывается, ищу не столько наслаждения в жизни, сколько покоя. А покой здесь у меня есть, несмотря на вечные тревоги, ибо я здесь у себя, на крепко насиженном месте, никем не стесняем в моих привычках. Курьёзно всё это! Саша собирается за границу на будущей неделе, — но я почти уверен, что она не уедет. Вряд ли Таня поправится настолько, чтобы она решилась её оставить. Занимаюсь я очень мало. Не знаю, отчего это происходит, но во мне чего-то недостаёт теперь для того, чтобы находить в работе удовольствие и удовлетворение какой-то потребности. Напротив, работаю только потому, что это надо. Вдохновения никакого. Однако ж в течение лета всё-таки кое-что сделаю, а именно: всенощную и детские песни, а также помышляю об опере. Получил письмо от Направника; пишет, что в Праге хотят ставить «Орлеанскую деву» и просят моего согласия, которое я и поспешил дать. Мне приятно было узнать из твоего письма, что ты три дня в неделю свободен и можешь ездить. Счастливый! Ты видишь природу не такую жалкую, как здесь. Если ты поселился, как намеревался, у Софьи Ив[ановны], то даже постоянно ею наслаждаешься (т. е. природой, хотя, впрочем, и общество милой Софьи Ивановны есть наслаждение). Ты ничего не пишешь мне о Саше Гудиме; здоров ли он? Как его дела? Я получил письмо от Кондратьева. Он нанял дачу в Озерках и очень доволен. Вот тоже курьёз? Свободный и богатый человек живёт на петербургской даче! Милый Толичка! Не забывай моего бедного Алёши! Навещай его изредка! Зовут обедать, и потому не успею докончить следующей страницы. Крепко тебя обнимаю. Поцелуй от меня ручку Софьи Ив[ановны]. Я послал ей 500 р[ублей] для Юргенсона. Сердце моё разрывалось, когда пришлось расстаться с этими милыми 5-ю бумажками! Но что делать! Целую. П. Чайковский В июле увидимся. Забыл тебе написать, что у меня всё более и более растёт страсть к винту. Мы играем каждый вечер, и я страшно мешает составиться партии. Советую злюсь, когда что-нибудь тебе выучиться.

18th June 1881 Anatosha! I'm at fault, golubchik — I missed yesterday, Thursday, and I'm only writing today, on Friday. I don't have anything consoling to report anyway. Now it's Tanya's turn to be taken ill; she's been laid up for around a week now. At first she was suffering from headaches, and then she developed a huge abscess (like the ones that Sasha had in Petersburg, and also in the places where the morphine injections were given), which Roman Yefimovich operated on yesterday. It goes without saying that although Sasha hasn't taken to her bed, she isn't feeling well in herself, and will probably collapse as soon as Tanya rises — such is the way of things. It's impossible to imagine anything bleaker than the present life in Kamenka, and I should be surprised that I can endure it. This is explained by my habits and obsessions. There are numerous places now where I could not only live as here, but also enjoy life. However, I'm not leaving, because the most important thing of all for me now is that nothing and no one should interfere with my habits. Every new place frightens me, because under new conditions and new circumstances I shall be obliged to make some changes to my routine, and this is very difficult for me. On the other hand, it's rather awkward to leave — as if abandoning them in hard times. However, if I don't go anywhere to live, then, in any case, I'll go somewhere, and probably visit Moscow next month. I need to clear my head a little and refresh myself from the miserable life here. How curious is the fate of man! Thanks to Nadezhda Filaretovna, I am a completely free man, and can always live where I wish. But it goes to show that even freedom doesn't come with prosperity. I don't know anywhere more horrible (in terms of natural beauty) than Kamenka. That which previously constituted the sole delight of life here, i.e. beholding the happy family living of people close to me, has now turned into something altogether to the contrary. And yet, I am condemned to spend the greater part of my life here. And I don't even have the right to complain about this, because no one and nothing is preventing me from leaving — but I'm staying, because, it turns out, I'm not so much seeking enjoyment of life as peace. And I have peace here, despite the eternal anxieties, because here I am at home, firmly ensconced in a place, unconstrained in my habits by anyone. This is all so curious! Sasha is intending to go abroad next week — but I'm almost certain she won't go. It's unlikely that Tanya will be sufficiently recovered for here to decide to leave her. I've been working very little. I don't know why this happens, but now I'm lacking something that I need to find pleasure and satisfaction in work. On the contrary, I'm working only because I have to. There's no inspiration. However, during the summer I'll still do something, namely: the All-Night Vigil and children's songs, and I'm also contemplating an opera. I received a letter from Nápravník; he writes that they want to put on "The Maid of Orleans" in Prague, and are asking for my consent, which I hastened to give. I was pleased to learn from your letter that you are free three days a week and can travel. Happiness! The nature you see isn't as pitiful as it is here. If you settled, as intended, with Sofya Ivanovna, then you would have constant entertainment (i.e. from nature, although the company of dear Sofya Ivanovna is generally entertaining too). You don't write anything to me about Sasha Gudim; is he well? What is he doing? I received a letter from Kondratyev. He's rented a dacha in Ozerki and is most content. Isn't this also curious? A free and wealthy man living in a Petersburg dacha! Dear Tolichka! Don't forget my poor Alyosha. Call on him occasionally! They're calling me for dinner, and so I won't manage to finish the next page. I hug you tightly. Kiss Sofya Ivanovna's hand for me. I sent her 500 rubles for Jurgenson. My heart broke when I had to part with these 5 dear pieces of paper! But what's to be done! Kisses. P. Tchaikovsky We'll see each other in June. I forgot to write to you that my passion for vint is growing more and more. We play every evening, and it's terribly difficult for me to put together a party. I advise you to be furious when you learn something.