Letter 2045: Difference between revisions
m (1 revision imported) |
No edit summary |
||
| Line 7: | Line 7: | ||
|Publication={{bibx|1905/3|Сибирский наблюдатель}} (1905), No. 10, p. 105<br/>{{bib|1966/43|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том XI}} (1966), p. 148–150 | |Publication={{bibx|1905/3|Сибирский наблюдатель}} (1905), No. 10, p. 105<br/>{{bib|1966/43|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том XI}} (1966), p. 148–150 | ||
}} | }} | ||
==Text== | ==Text and Translation== | ||
{{Lettertext | {{Lettertext | ||
|Language=Russian | |Language=Russian | ||
|Translator= | |Translator=Brett Langston | ||
|Original text={{right|''Гранкино'' | |Original text={{right|''Гранкино''<br/>18 июня}} | ||
{{centre|Милая Анна Яковлевна!}} | {{centre|Милая Анна Яковлевна!}} | ||
Ужасно хочется побранить Вас. Вы немножко по-детски ведёте дела свои. Как же Вы хотите, голубушка, что бы я, живя за 1500 вёрст от Москвы, давал Вам сведения о том, когда, как решится Ваше дела? Для чего же Вы ездили в Москву? Вам нужно было провести там не три дня, а три недели, если Вы хотели узнать что-нибудь решительное. Вы придаёте такое большое значение Вашему поступлению в Консерваторию (чего, по правде сказать, я не понимаю), а между тем не хотите и пальцем двинуть ради этого. Я с своей стороны в своё время сделал все, что мог, т. е. написал, просил, а проездом ещё раз напоминал и просил. Что касается Ант[она] Рубинштейна, то я совершенно не знаю, в каких Вы отношениях с ним. Хорошо ли он Вас знает? | Ужасно хочется побранить Вас. Вы немножко по-детски ведёте дела свои. Как же Вы хотите, голубушка, что бы я, живя за 1500 вёрст от Москвы, давал Вам сведения о том, когда, как решится Ваше дела? Для чего же Вы ездили в Москву? Вам нужно было провести там не три дня, а три недели, если Вы хотели узнать что-нибудь решительное. Вы придаёте такое большое значение Вашему поступлению в Консерваторию (чего, по правде сказать, я не понимаю), а между тем не хотите и пальцем двинуть ради этого. Я с своей стороны в своё время сделал все, что мог, т. е. написал, просил, а проездом ещё раз напоминал и просил. Что касается Ант[она] Рубинштейна, то я совершенно не знаю, в каких Вы отношениях с ним. Хорошо ли он Вас знает? | ||
Думаете ли Вы, что он способен помочь Вам своим авторитетом? Когда Вы ехали в Москву, то я Вам советовал обратиться к нему и спрашивал Вас, нужно ли мне, с своей стороны, подготовить его и постоять за Вас. На эта Вы мне только ответили, что ''недурно бы была'', чтобы я написал; а из Москвы, — что Вы его уже не застали. | Думаете ли Вы, что он способен помочь Вам своим авторитетом? Когда Вы ехали в Москву, то я Вам советовал обратиться к нему и спрашивал Вас, нужно ли мне, с своей стороны, подготовить его и постоять за Вас. На эта Вы мне только ответили, что ''недурно бы была'', чтобы я написал; а из Москвы, — что Вы его уже не застали. Но если Вы хотите его помощи, то отправляйтесь к нему в Петергоф, сблизьтесь с ним (он очень доступен для женщин) и хлопочите. Какая же польза будет в том, что я ему теперь напишу об Вас, когда я совершенно не знаю, знакомы ли Вы ему? Я с ним живу в отношениях самых отдалённых: ни любви, ни особого уважения ко мне он не питает,— и я мог бы только ''несколько'' подготовить и расположить его к защите Ваших интересов в случае, если бы Вы собирались лично обратиться к нему или если бы я знал, что Вы уже с ним хорошо знакомы. | ||
Что-нибудь одно. Решитесь твёрдо или переехать в Москву или оставаться в Одессе. В первом случае переселяйтесь туда, куда Вас влечёт Ваша склонность, и затем, или, с тем достоинством, которое подобает Вам, как хорошей и полезной учительнице, ждите, чтобы Вас оценили, философски перенося медленность, с которою по большей части вообще оценка людей доходит до настоящей точки, или же энергически хлопочите, просите и предлагайте. В 2-м случае забудьте а преимуществах Москвы и старайтесь примириться с Вашей одесской обстановкой. Вы все говорите, что Вам нужно знать наверное, возьмут или не возьмут Вас? Но, во-1-х), ведь Вы читали ответ Губерта на моё письма и видели, что хотя они и не отказываются когда-нибудь принять Вас в числа учительниц, | Что-нибудь одно. Решитесь твёрдо или переехать в Москву или оставаться в Одессе. В первом случае переселяйтесь туда, куда Вас влечёт Ваша склонность, и затем, или, с тем достоинством, которое подобает Вам, как хорошей и полезной учительнице, ждите, чтобы Вас оценили, философски перенося медленность, с которою по большей части вообще оценка людей доходит до настоящей точки, или же энергически хлопочите, просите и предлагайте. В 2-м случае забудьте а преимуществах Москвы и старайтесь примириться с Вашей одесской обстановкой. Вы все говорите, что Вам нужно знать наверное, возьмут или не возьмут Вас? Но, во-1-х), ведь Вы читали ответ Губерта на моё письма и видели, что хотя они и не отказываются когда-нибудь принять Вас в числа учительниц, но ставят это в зависимость ''от надобности, а надобность'' находится в прямой зависимости от числа учащихся, каковое обстоятельство ни в июне, ни в июле неизвестно, а будет известно лишь в начале года; во-2-х, если Вы будете, Во что бы то ни стало, требовать ''да'' или ''нет'', — то, видя себя теперь поставленными в невозможность отвечать утвердительна, они пожалуй, скажут ''нет'', дабы что-нибудь ответить, — а это Вам вовсе нежелательно. | ||
Вообще Вы как-то странно относитесь к этому делу, как-то капризно, по-детски, avec un ''entëtement'', которого я не понимаю. Или Вы совершенно забыли, что ''Вы'' сделали (а не они) первый шаг и что теперь Вам остаётся ждать, ждать и ждать, дабы сохранить своё достоинство, или же Вы слишком много приписываете значения моему авторитету. Вы видели, что на моё ходатайство отвечали учтиво, но без особого ''еmрrеssеmеnt'', да оно и понятно, ибо я многим обязан Моск[овскому] муз[ыкальному] общ[еству], но оно мне ровно ничем. Если хотите, я могу хоть каждый день писать к начальствующим лицам и приставать к ним, | Вообще Вы как-то странно относитесь к этому делу, как-то капризно, по-детски, avec un ''entëtement'', которого я не понимаю. Или Вы совершенно забыли, что ''Вы'' сделали (а не они) первый шаг и что теперь Вам остаётся ждать, ждать и ждать, дабы сохранить своё достоинство, или же Вы слишком много приписываете значения моему авторитету. Вы видели, что на моё ходатайство отвечали учтиво, но без особого ''еmрrеssеmеnt'', да оно и понятно, ибо я многим обязан Моск[овскому] муз[ыкальному] общ[еству], но оно мне ровно ничем. Если хотите, я могу хоть каждый день писать к начальствующим лицам и приставать к ним, могу, наконец, положим, добиться того, что дабы отделаться, они, наконец, возьмут Вас (хотя я и сомневаюсь, что ''сейчас же'', ибо и в самом деле им новая учительница не особенно нужна), но я слишком Вас уважаю, слишком ценю и ,хочу, чтобы другие ценили Ваше достоинство, чтобы поступать таким образом. | ||
Все это я написал ввиду Вашей ''idée-fixe'' во что бы | Все это я написал ввиду Вашей ''idée-fixe'' во что бы то ни стало сейчас же поступить в Консерваторию. Теперь скажу Вам моё откровенное мнение об этом. Я не понимаю Вас, не понимаю, почему Вы придаёте такое преувеличенное значение Вашему вступлению в число великих мужей и жён, составляющих этот велемудрый ареопаг. Есть множество учителей и учительниц гораздо менее Вас достойных, которые составили себе отличное положение, нисколько не заботясь о консерваторском месте. Если Вы перестанете увлекаться Вашей ''idée-fixe'', то тем более можете устроиться в Москве, что Вы всё-таки так не одиноки и что Вас там уже знают, а брат Ваш говорил мне, что очень бы желал, чтобы Вы жили в Москве. И поверьте, Анна Яковлевна, что уж если суждено. Вам быть в Консерватории, то лучше, ''чтобы она пришла к Вам'', чем чтобы Вы слишком откровенно простирали к ней Ваши объятия. | ||
А впрочем, если Вы этого | А впрочем, если Вы этого непременно хотите, — то я готов писать кому угодно и сколько угодно. Ведь я только писанием и могу услуживать Вам. И ещё в случае, если Вы ''persistez'', советую Вам побывать в Москве, переговорить с Людьми, от коих исполнение Вашего желания зависит, — вообще более энергически хлопотать. | ||
Хотя я не в ''Каменке'', но скоро буду в Каменке. Пишите туда, милая Annette! Простите, если огорчил Вас откровенным тоном письма. Я искренно Вас люблю и уважаю и желаю Вам всякого блага. | Хотя я не в ''Каменке'', но скоро буду в Каменке. Пишите туда, милая Annette! Простите, если огорчил Вас откровенным тоном письма. Я искренно Вас люблю и уважаю и желаю Вам всякого блага. | ||
{{right|П. Чайковский}} | {{right|П. Чайковский}} | ||
|Translated text= | |Translated text={{right|''[[Grankino]]''<br/>18 June}} | ||
{{centre|Dear [[Anna Yakovlevna]]!}} | |||
I terribly want to scold you. You are conducting your affairs somewhat childishly. How can you want me, golubshka, living 1500 miles from [[Moscow]], to provide you with information about when and how your affairs will be resolved? What did you go to [[Moscow]] for? If you wanted to learn anything decisive, you had not to spend three days there, but rather three weeks. You attach such great importance to your admission to the Conservatory (which, to tell the truth, I do not understand), and yet you do not lift a finger to achieve this. For my part, at the time I did everything I could, i.e. I wrote, enquired, and while passing through I reminded them and asked again. As for [[Anton Rubinstein]], then I have altogether no idea what your relationship is with him. Does he know you well? | |||
Do you think that he is able to assist you with his authority? When you were travelling to [[Moscow]], I advised you to approach him, and asked you if I, for my part, needed to prepare him and lobby for you. To this you answered only that ''it wouldn't be a bad thing'' for me to write; and that you hadn't yet caught him in [[Moscow]]. But if you want his assistance, then go to him in [[Peterhof]], approach him (he is very accessible to women) and convince him. What use will it be if I write to him about you now, when I have no idea whether he is acquainted with you? I have the most distant relationships with him: he harbours neither love nor any particular respect for me — I could only ''somewhat'' prepare and position him to protect your interests in the event that you were to approach him personally, or if I knew that you were already well acquainted with him. | |||
There is only one thing for it. You must either make a firm decision to move to [[Moscow]] or remain in [[Odessa]]. In the first case, move to where your inclination draws you, and then, or with the dignity befitting you as a fine and useful tutor, wait to be approached, philosophically bearing the sluggishness with which, for the most part, people's assessments generally attain their correct level, or to energetically pester, ask and offer. In the second case, forget about the advantages of [[Moscow]] and try to reconcile yourself to your circumstances in [[Odessa]]. You always say that you need to know for sure whether they will take you or not? But, firstly, you read [Hubert]]'s reply to my letter and saw that although they are not refusing to accept you as a teacher at some point, this depends ''on demand'', while ''demand'' directly depends on the number of students, which circumstance is unknown neither in June nor July, and will only known at the beginning of the year; secondly, if at all costs you insist on a ''yes'' or ''no'', then, seeing it impossible for themselves to answer in the affirmative, they will probably say ''no'' in order to provide you with an answer — and this is not at all desirable for you. | |||
Generally you have a strange attitude towards this matter, somewhat capricious, childish, avec un ''entëtement'', which I do not understand. Either you have completely forgotten that ''you'' (and not they) took the first step, and that you now simply have to wait, wait and wait, in order to preserve your dignity, or you attribute far too much importance to my authority. You saw that my petition was answered courteously, but without any particular ''empressement'', and this is understandable, for I owe a great deal to the [[Moscow]] Musical Society, but I mean precisely nothing to it. If you wish, I can write to persons in authority at least every day and pester them; let us say that I can, ultimately, prevail, in that to rid themselves of me they will eventually accept you (although I doubt that ''just now'', because in fact they do not have a particular need for a new tutor), but I respect you too much, value you too much, and want others to appreciate your worth to behave in such a manner. | |||
I wrote all this in view of your ''idée-fixe'' that any cost you must enter the Conservatory immediately. Now I shall tell you my frank opinion about this. I do not understand you, I do not understand why you attach such exaggerated importance to your entry into the number of great men and women constituting this wise Areopagus. There are many tutors far less worthy than you who have created a splendid position for themselves, not caring in the least about a place at the Conservatory. If you cease to be carried away by your ''idée-fixe'', then you can settle down in [[Moscow]] all the more, since after all, you are not alone, and you are already known there, and your brother told me that he would be very keen for you to live in [[Moscow]]. And believe me, [[Anna Yakovlevna]], this is already fated. If you are to be at the Conservatory, then it is better ''for them to come to you'', than for you to throw your arms wide open to them. | |||
However, if this is certainly your wish, then I am ready to write to anyone and as much as you see fit. After all, I can only serve you by writing. And in case you ''persistez'', I advise you to visit [[Moscow]], talk with the people on whom the fulfilment of your desire depends, and generally to act more energetically. | |||
Although I am not in ''[[Kamenka]]'', I shall be there soon. Write there, dear [[Anna Aleksandrova-Levenson|Annette]]! I am sorry if I upset you with the frank tone of this letter. I sincerely love and respect you, and wish you every good fortune. | |||
{{right|P. Tchaikovsky}} | |||
}} | }} | ||
Latest revision as of 21:13, 3 July 2024
| Date | 18/30 June 1882 |
|---|---|
| Addressed to | Anna Aleksandrova-Levenson |
| Where written | Grankino |
| Language | Russian |
| Autograph Location | Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 3347) |
| Publication | Сибирский наблюдатель (1905), No. 10, p. 105 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XI (1966), p. 148–150 |
Text and Translation
| Russian text (original) |
English translation By Brett Langston |
Гранкино 18 июня Милая Анна Яковлевна!
Ужасно хочется побранить Вас. Вы немножко по-детски ведёте дела свои. Как же Вы хотите, голубушка, что бы я, живя за 1500 вёрст от Москвы, давал Вам сведения о том, когда, как решится Ваше дела? Для чего же Вы ездили в Москву? Вам нужно было провести там не три дня, а три недели, если Вы хотели узнать что-нибудь решительное. Вы придаёте такое большое значение Вашему поступлению в Консерваторию (чего, по правде сказать, я не понимаю), а между тем не хотите и пальцем двинуть ради этого. Я с своей стороны в своё время сделал все, что мог, т. е. написал, просил, а проездом ещё раз напоминал и просил. Что касается Ант[она] Рубинштейна, то я совершенно не знаю, в каких Вы отношениях с ним. Хорошо ли он Вас знает? Думаете ли Вы, что он способен помочь Вам своим авторитетом? Когда Вы ехали в Москву, то я Вам советовал обратиться к нему и спрашивал Вас, нужно ли мне, с своей стороны, подготовить его и постоять за Вас. На эта Вы мне только ответили, что недурно бы была, чтобы я написал; а из Москвы, — что Вы его уже не застали. Но если Вы хотите его помощи, то отправляйтесь к нему в Петергоф, сблизьтесь с ним (он очень доступен для женщин) и хлопочите. Какая же польза будет в том, что я ему теперь напишу об Вас, когда я совершенно не знаю, знакомы ли Вы ему? Я с ним живу в отношениях самых отдалённых: ни любви, ни особого уважения ко мне он не питает,— и я мог бы только несколько подготовить и расположить его к защите Ваших интересов в случае, если бы Вы собирались лично обратиться к нему или если бы я знал, что Вы уже с ним хорошо знакомы. Что-нибудь одно. Решитесь твёрдо или переехать в Москву или оставаться в Одессе. В первом случае переселяйтесь туда, куда Вас влечёт Ваша склонность, и затем, или, с тем достоинством, которое подобает Вам, как хорошей и полезной учительнице, ждите, чтобы Вас оценили, философски перенося медленность, с которою по большей части вообще оценка людей доходит до настоящей точки, или же энергически хлопочите, просите и предлагайте. В 2-м случае забудьте а преимуществах Москвы и старайтесь примириться с Вашей одесской обстановкой. Вы все говорите, что Вам нужно знать наверное, возьмут или не возьмут Вас? Но, во-1-х), ведь Вы читали ответ Губерта на моё письма и видели, что хотя они и не отказываются когда-нибудь принять Вас в числа учительниц, но ставят это в зависимость от надобности, а надобность находится в прямой зависимости от числа учащихся, каковое обстоятельство ни в июне, ни в июле неизвестно, а будет известно лишь в начале года; во-2-х, если Вы будете, Во что бы то ни стало, требовать да или нет, — то, видя себя теперь поставленными в невозможность отвечать утвердительна, они пожалуй, скажут нет, дабы что-нибудь ответить, — а это Вам вовсе нежелательно. Вообще Вы как-то странно относитесь к этому делу, как-то капризно, по-детски, avec un entëtement, которого я не понимаю. Или Вы совершенно забыли, что Вы сделали (а не они) первый шаг и что теперь Вам остаётся ждать, ждать и ждать, дабы сохранить своё достоинство, или же Вы слишком много приписываете значения моему авторитету. Вы видели, что на моё ходатайство отвечали учтиво, но без особого еmрrеssеmеnt, да оно и понятно, ибо я многим обязан Моск[овскому] муз[ыкальному] общ[еству], но оно мне ровно ничем. Если хотите, я могу хоть каждый день писать к начальствующим лицам и приставать к ним, могу, наконец, положим, добиться того, что дабы отделаться, они, наконец, возьмут Вас (хотя я и сомневаюсь, что сейчас же, ибо и в самом деле им новая учительница не особенно нужна), но я слишком Вас уважаю, слишком ценю и ,хочу, чтобы другие ценили Ваше достоинство, чтобы поступать таким образом. Все это я написал ввиду Вашей idée-fixe во что бы то ни стало сейчас же поступить в Консерваторию. Теперь скажу Вам моё откровенное мнение об этом. Я не понимаю Вас, не понимаю, почему Вы придаёте такое преувеличенное значение Вашему вступлению в число великих мужей и жён, составляющих этот велемудрый ареопаг. Есть множество учителей и учительниц гораздо менее Вас достойных, которые составили себе отличное положение, нисколько не заботясь о консерваторском месте. Если Вы перестанете увлекаться Вашей idée-fixe, то тем более можете устроиться в Москве, что Вы всё-таки так не одиноки и что Вас там уже знают, а брат Ваш говорил мне, что очень бы желал, чтобы Вы жили в Москве. И поверьте, Анна Яковлевна, что уж если суждено. Вам быть в Консерватории, то лучше, чтобы она пришла к Вам, чем чтобы Вы слишком откровенно простирали к ней Ваши объятия. А впрочем, если Вы этого непременно хотите, — то я готов писать кому угодно и сколько угодно. Ведь я только писанием и могу услуживать Вам. И ещё в случае, если Вы persistez, советую Вам побывать в Москве, переговорить с Людьми, от коих исполнение Вашего желания зависит, — вообще более энергически хлопотать. Хотя я не в Каменке, но скоро буду в Каменке. Пишите туда, милая Annette! Простите, если огорчил Вас откровенным тоном письма. Я искренно Вас люблю и уважаю и желаю Вам всякого блага. П. Чайковский |
Grankino 18 June Dear Anna Yakovlevna!
I terribly want to scold you. You are conducting your affairs somewhat childishly. How can you want me, golubshka, living 1500 miles from Moscow, to provide you with information about when and how your affairs will be resolved? What did you go to Moscow for? If you wanted to learn anything decisive, you had not to spend three days there, but rather three weeks. You attach such great importance to your admission to the Conservatory (which, to tell the truth, I do not understand), and yet you do not lift a finger to achieve this. For my part, at the time I did everything I could, i.e. I wrote, enquired, and while passing through I reminded them and asked again. As for Anton Rubinstein, then I have altogether no idea what your relationship is with him. Does he know you well? Do you think that he is able to assist you with his authority? When you were travelling to Moscow, I advised you to approach him, and asked you if I, for my part, needed to prepare him and lobby for you. To this you answered only that it wouldn't be a bad thing for me to write; and that you hadn't yet caught him in Moscow. But if you want his assistance, then go to him in Peterhof, approach him (he is very accessible to women) and convince him. What use will it be if I write to him about you now, when I have no idea whether he is acquainted with you? I have the most distant relationships with him: he harbours neither love nor any particular respect for me — I could only somewhat prepare and position him to protect your interests in the event that you were to approach him personally, or if I knew that you were already well acquainted with him. There is only one thing for it. You must either make a firm decision to move to Moscow or remain in Odessa. In the first case, move to where your inclination draws you, and then, or with the dignity befitting you as a fine and useful tutor, wait to be approached, philosophically bearing the sluggishness with which, for the most part, people's assessments generally attain their correct level, or to energetically pester, ask and offer. In the second case, forget about the advantages of Moscow and try to reconcile yourself to your circumstances in Odessa. You always say that you need to know for sure whether they will take you or not? But, firstly, you read [Hubert]]'s reply to my letter and saw that although they are not refusing to accept you as a teacher at some point, this depends on demand, while demand directly depends on the number of students, which circumstance is unknown neither in June nor July, and will only known at the beginning of the year; secondly, if at all costs you insist on a yes or no, then, seeing it impossible for themselves to answer in the affirmative, they will probably say no in order to provide you with an answer — and this is not at all desirable for you. Generally you have a strange attitude towards this matter, somewhat capricious, childish, avec un entëtement, which I do not understand. Either you have completely forgotten that you (and not they) took the first step, and that you now simply have to wait, wait and wait, in order to preserve your dignity, or you attribute far too much importance to my authority. You saw that my petition was answered courteously, but without any particular empressement, and this is understandable, for I owe a great deal to the Moscow Musical Society, but I mean precisely nothing to it. If you wish, I can write to persons in authority at least every day and pester them; let us say that I can, ultimately, prevail, in that to rid themselves of me they will eventually accept you (although I doubt that just now, because in fact they do not have a particular need for a new tutor), but I respect you too much, value you too much, and want others to appreciate your worth to behave in such a manner. I wrote all this in view of your idée-fixe that any cost you must enter the Conservatory immediately. Now I shall tell you my frank opinion about this. I do not understand you, I do not understand why you attach such exaggerated importance to your entry into the number of great men and women constituting this wise Areopagus. There are many tutors far less worthy than you who have created a splendid position for themselves, not caring in the least about a place at the Conservatory. If you cease to be carried away by your idée-fixe, then you can settle down in Moscow all the more, since after all, you are not alone, and you are already known there, and your brother told me that he would be very keen for you to live in Moscow. And believe me, Anna Yakovlevna, this is already fated. If you are to be at the Conservatory, then it is better for them to come to you, than for you to throw your arms wide open to them. However, if this is certainly your wish, then I am ready to write to anyone and as much as you see fit. After all, I can only serve you by writing. And in case you persistez, I advise you to visit Moscow, talk with the people on whom the fulfilment of your desire depends, and generally to act more energetically. Although I am not in Kamenka, I shall be there soon. Write there, dear Annette! I am sorry if I upset you with the frank tone of this letter. I sincerely love and respect you, and wish you every good fortune. P. Tchaikovsky |
