Letter 1805

Date	5/17 July 1881
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1637)
Publication	П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том X (1966), p. 164–165

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Каменка 5-го июля Саша только вчера тронулась из Киева вместе с Левой. Последний, смотря по тому как она будет себя чувствовать, довезёт её или до Карлсбада, или только до границы и в этом случае вернётся в понед[ельник] 6-го, т. е. завтра. Я всё собираюсь куда-нибудь съездить и или не могу, Потому что нужно остаться, чтобы был в доме кто-нибудь старший, или же потому что смелости не хватает. Между тем здесь не хорошо. Таня (несомненно и исключительно потому, что она этого хочет) больна ежедневно. Выйдет из комнаты в каком-нибудь невероятном туалете (вчера с причёской мелкими буклями и с мушками на щеках) и скоро опять ложится. Бедная Вера, на ответственности которой она осталась, начинает приходить в отчаяние, ибо Таня всё делает, что запрещено, и ничего из того, что нужно. Сегодня опять всю ночь не спали и с ней возились. Непостижимая девушка! В понед[ельник] 13-го числа будет свадьба Вари. Вот ещё причина, почему мне неловко теперь уехать. Анатолий переносит, кажется, свой отпуск с сентября на июль и август, от 15 июля до 1-го сент[ября]. Это мне кстати, так как весь сентябрь Алёша будет свободен и мы с ним съездим пожить в Браилов. Я не могу без слез думать о том, что подобное счастие может осуществиться. А к тебе, Модичка, я, может быть, приеду с Анатолием, который этого желает. Всего больше мне бы хотелось пожить у тебя после Браилова, когда Лёня уедет опять в Москву и когда, наверное, я буду погибать от тоски. Вообще Алёша теперь моё больное место. Нисколько не преувеличу, если скажу, что нет секунды дня, когда я бы о нем не думал и не страдал. Даже ночью я только и вижу его во сне и недавно видел умершим. Ради Бога устраивай, чтобы Вас Г[ерман] К[арлович] отпустил за границу. Мне это просто необходимо; ибо иначе я уду там грустить, а в России мне зимой теперь уж окончательно нет места. Москва, Петербург, Киев — всё это для меня одинаково отвратительно. Москва хуже всего. Мне лучше вовсе не видеть Алёши, чем в казарме. Я стал довольно усердно заниматься Всенощной и редактированием полного собрания Бортнянского, которого издаёт Юргенсон. Живу всё-таки ничего-себе, и прогулки бывают чудные. Если б не в отчаянье приводящая Таня, можно было бы жить даже приятно, ибо как ни противна Каменка, но всё-таки привык к ней и люблю свой уголок. Целую тебя и Количку крепко. Твой, П. Чайковский

Kamenka 5th July Sasha only set off from Kiev yesterday with Lyova. Depending on how she feels in herself, the latter will either take her to Carlsbad, or just as far as the border, in which case he will return on Monday the 6th, i.e. tomorrow. I keep intending to go somewhere, and either I cannot, because I need to stay, so that there is someone older in the house, or because I lack sufficient courage. Meanwhile, it is not good here. Tanya (undoubtedly and exclusively because she wants to be) is ill every day. She will leave her room dressed in some preposterous fashion (yesterday with her hair in tiny curls and with beauty spots on her cheeks), and soon takes to her bed again. Poor Vera, in whose charge she was left, is now being driven to despair, because Tanya does everything that is forbidden, and nothing that is necessary. She had no sleep again all last night through her fussing. Unfathomable girl! On Monday 13th, Varya will be married. This is another reason why it's awkward for me to leave now. Anatoly, it seems, has brought his leave forward from September to July and August, from 15 July to 1st September. This is timely for me, since Alyosha will be free throughout September, and we'll be going to live at Brailov. I cannot think that such happiness can be realised without tears in my eyes. And perhaps I'll come to you, Modichka, with Anatoly, who wants this. Most of all I'd like to live with you after Brailov, when Lyonya leaves for Moscow again and when I'm sure to be dying from despondency. Generally now, Alyosha is my sore point. It would be no exaggeration at all to say that there isn't a second of the day when I do not think about him and do not suffer. Even at night I see only him in my dreams, and recently I saw him dead. For God's sake, see to it that Herman Karlovich lets you go abroad. I simply need this; because otherwise I'll be miserable here, and now there's absolutely no place for me in Russia in the winter. Moscow, Petersburg, Kiev — these are all equally horrid to me. Moscow is worst of all. I'd rather not see Alyosha at all, than to see him in the barracks. I'm starting to work quite diligently on the All-Night Vigil and editing the complete collection of Bortnyansky, which Jurgenson is publishing. I'm still living reasonably well, and the walks are wonderful. Were it not for Tanya driving me to despair, it might even be possible to live pleasantly, because no matter how horrid Kamenka is, I am still accustomed to it and love my little corner. I kiss you and Kolichka hard. Yours, P. Tchaikovsky