Letter 1834

Date	14/26 August 1881
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1645)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 479 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том X (1966), p. 195–197

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

14 августа Модя! Я получил сегодня твоё письмо с разными вопросами и отвечаю на них. 1) Над[ежда] Филарет[овна] в Москве. Большую часть лета она провела в Браилове, занимаясь своими делами, которые очень запутаны. В переписке нашей много говорилось а принятии Левой на себя её браиловских дел. Тут она выказала всю свою деловую женскую несостоятельность. Уже 6ыл назначен день, когда Лева должен был приехать в Браилов осмотреть имение, но вдруг она написала, что так как он не желает совсем отдаться Браилову и бросить здешние дела, — то лучше 6ы не приезжал. Лева очень был рад, что этим дела кончилась, ибо ничего серьёзного выйти из всего этого не могло, во 1-х, потому, что она хотела остаться для него невидимой и вести переговоры чрез посредников, а во 2-х, потому, что ещё в прошлом году весь Браилов по частям уже отдан в аренду. Потом, недавно, она опять начала просить Леву о том же и в таких выражениях, как будто ещё ни разу не было об этом речи. Опять Лева собрался по пунктам отвечать на её предложения, как вдруг летит телеграмма, что она его благодарит, извиняется, но просит не отвечать на письмо по этому предмету. Теперь она выгодно продала акции Либаво-Роменской дороги (за 3 800 000) и дела её поправились, но Браилов всё-таки висит у неё на шее и, не принося доходу, напротив, требует капиталов; а капиталы как-то и где-то заложены, — ну, словом, путаница. Она по-прежнему и в том же духе ведёт со мной аккуратную переписку. В настоящую минуту она в Москве и нездорова. Когда Саша проезжала за границу, Н[адежда] Ф[иларетовна] [просила], чтобы сыновья её представились ей в Жмеринке. Это так и было. Мальчики эти очень понравились Леве и Саше и приглашены в Каменку. Мне ужасно будет неловко с ними, если они теперь приедут, и я всячески хитрю и маневрирую, чтобы поездка эта не состоялась без Саши, которая одна только может облегчить мою обязанность занять этих гостей. Ах, с каким бы я удовольствием теперь удрал из Каменки на время! Увы! я менее свободен, чем это кажется. Вот уже ровно год, что я никогда почти не нахожусь там, где хочу, и постоянно в зависимости от разных соображений и отношений. 2) Варя живёт с мужем в Елизаветграде. Кажется, счастлива. Н[иколай] В[асильевич] уже более месяца ежедневно собирается к ней и не попадает. 3) Свадьба Соф[ьи] Вас[ильевны] должна была состояться на днях, но теперь неизвестно, когда она состоится, так как бедная нездорова. 4) «Bouvard и Pecuchet» не читал. 5) Книги новые у меня все в моем духе: 2 толстые книги: Сборник имп[ераторского] Русск[ого] ист[орического] общ[ества], 2 последние тома истории церкви Макария; 2 тома истории церкви же Голубинского; новые мемуары Дашковой; записки Вигеля; роскошное издание истории рода Шереметевых и т. д. и т. д. 6) От Плеских денег не получил, ибо она сказала, что берет их вперёд за содержание Моисея. Да мне и не нужны деньги; об этом не беспокойся. Вот и все вопросы. У Саши вышли 2 больших камня; она много страдала, но воды действуют. Таня гораздо лучше себя ведёт: меньше спит, ходит гулять, появляется к обеду и ест. Вчера, напр[имер], она с Левой ходила в Тростянку, а потом была в церкви. Многое ещё можно про неё сказать непохвального, — но и то слава Богу, что она, наконец, старается быть здоровой. Толя помешался на охоте. Целый день он или собирается на охоту, или на охоте, или жалуется на усталость от охоты. Я очень хвалю в нем эту страсть. Мальчики приняты в гимназию и уезжают завтра. Они покамест будут жить с Флег[онтом] Конст[антиновичем] в Гранд-отеле. 1-го октя6ря все семейство переедет в Киев. Представь, что я третий раз переписываю 1-ыя страницы этого второго листа, ибо 2 раза я переходил от изложения фактов к жалобам и иеремиадам, а потом вспоминал, что я же каждый вечер благодарю бога за ниспосылаемые на меня блага. И действительно, никто менее меня не имеет права жаловаться, на судьбу. Если я часто испытываю желание жаловаться и плакаться, то это, я полагаю, зависит, от состояния моего организма, весьма раздражительного и капризного. Чуть было опять не перешёл к излияниям, которые неминуемо перешли бы в жалобы, и письмо опять было бы разорвано. Сейчас ещё получил письмо, в коем ты сообщаешь, что Г[ерман] К[арлович] отпускает тебя за границу. Я ужасно, ужасно, ужасно рад; это было просто почти необходимо для моего благополучия. Однако ж всё-таки я расположен обругать Конради за то, что даёт мало денег, хотя, слава Богу, курс повышается. Я полагаю, Гришу Сангурского не трудно будет залучить, но, для того чтобы я начал действовать, напиши мне наверное, решаешься ли ты на это. Я, с своей стороны, очень этому сочувствую. У меня в голове делается невыносимый сумбур, как только начинаю думать о ближайшем будущем, но чувствую, что мне просто необходимо с тобой повидаться, и поэтому так или иначе я буду в Гранкине. Ведь нужно поговорить нам о загранице и о том, что, как и когда? Толя уезжает 30 августа; Алёша получает, отпуск 1-го сент[ября] и сначала хочет, заехать к матери дней на 5, следовательно прибудет сюда около 8 сент[ября]. Вот этим-то антрактом я, вероятно, и воспользуюсь, чтобы у тебя побывать. Целую крепко Вас обоих. П. Чайковский Модя! Пиши мне, по возможности, мало о наших заграничных планах, пока Толя здесь. Мне ужасно бывает, жалко его, когда мы собираемся туда, а он, бедный, сиди, в своей Москве.

14 August Modya! I received your letter today with various questions, which I am answering. 1) Nadezhda Filaretovna is in Moscow. She spent most of the summer in Brailov, dealing with her own affairs, which are very complicated. In our correspondence, much was said about Lyova taking over her affairs at Brailov. Here she revealed all her feminine fickleness with regard to business. The date had already been set when Lyova was supposed to come to Brailov to inspect the estate, but suddenly she wrote that since he didn't want to devote himself altogether to Brailov and abandon his local business, then it was better he did not come. Lyova was very glad that this was the end of the matter, because nothing serious could come out of all this, firstly, because she wanted to remain invisible to him and to conduct negotiations through intermediaries, and secondly, because last year the whole of Brailov had already been divided into leaseholds. Then, not so long ago, she began asking Lyova about the same thing, and in such terms as if this had never been discussed before. Again, Lyova was about to respond to her proposals point by point, when suddenly a telegram arrived in which she thanked him, apologised, but asked him not to respond to the letter on this subject. Now she has sold her shares in the Libau-Romenskaya railway profitably (for 3,800,000) and her affairs have improved, but all the same Brailov is still a noose around her neck, and one which doesn't bring in any income; on the contrary, it requires capital, and the capital is mortgaged somehow and somewhere — well, in short, it's a muddle. She continues to correspond with me in the same spirit as before. At the present moment she is in Moscow and unwell. When Sasha was travelling abroad, Nadezhda Filaretovna asked that her sons be introduced to her in Zhmerinka. And so it was. Lyova and Sasha liked these boys very much, and invited them to Kamenka. I shall feel terribly awkward with them if they come now, and I'm being cunning and manoeuvring in every way so that this visit doesn't take place without Sasha, who alone can ease my obligation to keep these guests occupied. Oh, how pleasant it would be for me to flee Kamenka for a while. Alas, I am less free than it seems! For precisely one year now, I have almost never been where I want to be, and I'm continually dependent on various circumstances and relationships. 2) Varya is living with her husband in Yelizavetgrad. She seems happy. Nikolay Vasilyevich has been intending to go to her every day for over a month now, but hasn't managed it. 3) Sofya Vasilyevna's wedding was supposed to take place in a few days, but it's now unknown when it will happen, since the poor thing is unwell. 4) I haven't read "Bouvard and Pecuchet". 5) My new books are all in my spirit: 2 heavy books: a collection of the Imperial Russian Historical Society, and the last 2 volumes of the history of the Macarius church; 2 volumes of the history of the same church by Golubinsky; new memoirs by Dashkova; notes by Vigel; a de luxe edition of the history of the Sheremetyevs, etc. etc. 6) I didn't receive any money from the Plesskys, because she said she was taking it in advance for Moysey's upkeep. But I don't need the money; don't worry about this. That's all of your questions. Sasha has passed 2 large stones; she suffered a great deal, but the waters are working. Tanya is behaving herself much better: she sleeps less, goes out for walks, turns up for dinner and eats. Yesterday, for example, she went to Trostyanka with Lyova, and then to church. There is still much that can be said about her that isn't commendable, but thank God that she is finally trying to be well. Tolya is obsessed with hunting. All day long he is either preparing to hunt, or hunting, or complaining about being worn out from hunting. I very much praise this passion in him. The boys have been accepted into the school and are leaving tomorrow. For the time being they'll be living with Flegont Konstantionvich at the Grand Hotel. On 1st October, the whole family will move to Kiev. Just imagine that I'm rewriting the 1st page of this second sheet for the third time, because twice I have strayed from presenting facts to complaints and jeremiads, and then I remembered that every evening I thank God for the blessings sent down upon me. And indeed, no one has less right to complain about fate than I do. If I often feel the desire to moan and cry, then this, I believe, depends on the state of my organism, which is highly irritable and capricious. I almost went on to grumble again, which would inevitably have turned into a rant, and the letter would have been torn up again. I've just received the letter in which you inform me that Herman Karlovich is allowing you to go abroad. I am awfully, awfully, awfully glad; this was almost simply necessary for my well-being. However, I'm still inclined to scold Konradi for paying so little money, although, thank God, the rate is increasing. I believe that it won't be too difficult to tempt Grisha Sangursky, but in order for me to act, write to me whether you've decided to do this for sure. For my part, I am very keen on this. My head becomes unbearably muddled whenever I start thinking about the near future, but I feel that I simply must see you, and so one way or another I shall be in Grankino. After all, we need to talk about going abroad, about the what, how and when? Tolya is leaving on 30 August; Alyosha is taking his leave on 1st September, and first wants to visit his mother for 5 days, so he'll arrive here around 8 September. I'll probably take advantage of this interval to visit you. I kiss you both hard. P. Tchaikovsky Modya! Write to me, if possible, as little as you can about our plans to go abroad while Tolya is here. I feel awfully sorry for him, when we are preparing to go there, while he, poor thing, is stuck in Moscow.