Letter 1393

Date	31 December 1879/12 January 1880
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Rome
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1285)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 655–656 П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 239 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VIII (1963), p. 488–489 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 232–233 (English translation; abridged)

Text

Russian text (original)

Рим  12 янв[аря] 1880 31 дек[абря] 1879  г[ода] Сегодня погода дурная, ветер дует северный, холодный и, может быть, поэтому я немножко взгрустнул об отечестве и об милых людях, от которых разделён таким огромным пространством. Толичка! Я очень беспокоюсь об Тане и Саше, — напиши а них, пожалуйста. Последнее время ознаменовалось тем, что я испытал значительное удовольствие от посещения некоторых музеев. В Ватикане некоторые картины («Преображение» Рафаэля и «Причащение св[ятого] Иеронима» Доменикино) произвели на меня впечатление. Фрески Микель-Анджело в Сикстинской капелле тоже перестали быть для меня тарабарской грамотой, и я начинаю проникаться удивлением к оригинальной и мощной красоте его. Был я также в Казино виллы Боргезе, где находятся несколько замечательных статуй, и остался доволен. Моё отношение к Риму как к городу, однако ж, не изменяется. Неопределённую антипатию к нему всё-таки не могу в себе побороть. Но что окончательно мне начинает быть невыносимо, — это обед за table d'hote. До сих пор Модесту и мне удавалось остаться совершенно чуждыми к нашим соседям за столам, но дня три тому назад la glace a été rompue. Господа и госпожи, сидящие около нас, сделали авансы, на которые нельзя была не ответить, и теперь все время приходится вести банальнейшие и невыносимейшие обеденные болтовни, причём на каждом шагу натыкаемся на возмутительные понятия иностранцев о России и русских. Неприятны также отношения к Голицыну. Так как я почти вовсе там не бываю, то постоянно терзаюсь мыслью, что Голицын обижается. Это составляет тягость. Ах! как я вздыхаю о деревне, о Clarens, о Париже, где можно удрать от всяких поползновений на знакомство А здесь есть уже несколько лиц, обижающихся, что я не хочу с ними знакомится, в том числе здешний музыкальный туз Сгамбатти. Но, в обществе Модеста и Коли я готов жить хоть в преисподней и поэтому не жалуюсь. Бывает всё-таки много приятных часов, проводимых в нашем интимном обществе. Вечером После обеда пришло твоё письмо. Благодарю за сведения о Саше и Тане; они, несмотря на твоё мнение, что, может быть, все к лучшему, очень огорчили меня. Ну не обидная ли вещь, что 18-тилетняя очаровательная девушка больна болезнью 40-летних обжор и пьяниц. А Саша, хоть и не опасно, но всё-таки серьёзно больна. Господи! Когда это все благополучно кичится! И нужно было атому Кошкарову подвернуться. Я так расстроился, что у меня даже зуб заболел. Известие об обещании Капниста хлопотать о тебе меня радует; я очень рад буду, если ты исчезнешь из Петербурга; может быть, и Модест не будет жить в Петербурге, тогда я бы только несколько раз в год ездил туда для свидания с Папачкой на одну недельку. Если ты весной или летом должен будешь переезжать в провинцию, та первое время я непременно проведу с тобой, чтобы тебе не было скучно. Крепко тебя обнимаю, мой милый мальчик. Передай мои нежнейшие поцелуи Саше, Тане, Веруше, Тасе. Володю обнимаю. Твой П. Чай[ковский] Слава Богу! Зуб перестал болеть.