Letter 1869
Date | 12/24 October 1881 |
---|---|
Addressed to | Modest Tchaikovsky |
Where written | Kamenka |
Language | Russian |
Autograph Location | Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1650) |
Publication | Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 489–490 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 273 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том X (1966), p. 241 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 267 (English translation; abridged) |
Text
Russian text (original) |
Каменка 12 окт[ября] 1881 Модя, дурной мальчик! отчего ты не пишешь мне? Над[ежда] Ф[иларетовна], приехавшая в одно время с тобой в Рим, уже писала мне, а ты нет ещё! Сообщаю тебе прежде всего известие, что Вера помолвлена за Римского-Корсакова. Саша в субботу 10 числа приехала в Киев вместе с женихом. Свадьба будет 4-го ноября, и затем молодые тотчас едут в Орианду, а оттуда вместе с Вел[иким] кн[язем] на всю зиму в Париж. Послезавтра Лева с Верой и Корсаковым приезжают на три дня сюда. Про себя скажу тебе, что я не особенно весел и счастлив, — но живу так себе, думая единственно о том, как бы поскорее кончить работу. Представь, что в 8 дней я сделал 20 переложений больших двуххорных концертов Бортн[янского]. Остаётся ещё довольно много, но всё-таки дело подвинулось. Устаю я иногда страшно, до отупения, так, что перестаю понимать, что мне говорят, и, пришедши в большой дом, злюсь на все и на всех. Вообще, проводя теперь так много часов с ними, я тем более всех их люблю, чем менее со мной говорят. Но иногда выдаются прелестные часы, когда, отрешившись от вечно грызущего неопределённого чувства недовольства настоящим, я могу созерцать всю необъятность нравственной красоты этих трёх ангелов. Я говорю конечно об А[лександре] И[вановне], Л[изавете] В[асильевне] и А[лександре] В[асильевне]. Тогда мне хочется плакать и пасть к их ногам. Жизнь моя уже очень точно определилась и вошла в известные рамки. Все, что малейшим образом нарушает раз установленный порядок, приводит меня в ярость. Влад[имир] Андр[еевич] в часы работы иногда заходит и беседует: ах, как я его ненавижу в эти минуты! О Риме я решительно не позволяю себе думать покамест, ибо Каменка теперь так погана (весь воздух на пространстве многих вёрст заражён вонью Тясмина), что если много думать о Риме, то не выдержишь и уедешь... а ехать ещё нельзя. Нужно кончить работу, нужно быть на свадьбе, нужно даже, кажется, всё-таки в Москву съездить и уж потом в Рим. Думаю, что около 10 или 15 ноября я попаду к Вам. Но довольно, а то тяжело будет вернуться к действительности. Толя, вероятно, будет шафером у Веры. Я получил от него приятное письмо: Гончаров призывал его, хвалил егоза отличную службу и объявил, что представил его к награде. Вообще, письмо весёлое. До свиданья, Модичка! Целую крепко тебя и Количку. Кондратьеву передай поцелуй. П. Чайковский |