Letter 2468

Date	18/30 April 1884
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1739)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 638–639 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 308 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XII (1970), p. 354–355 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 304 (English translation; abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

18 апр[еля] 1884 Каменка Я немножко возгрустил сегодня о тебе, милый мой Модя, и так мне захотелось очутиться у вас на Фонтанке на одном из тронов, с тобой и с Колей, в тишине и мире послеобеденного часа. Однако ж, несмотря на подобные минуты, я ужасно до сих пор доволен своим пребыванием в Каменке и испытываю такое душевное спокойствие и такое телесное благосостояние, что лучшего и желать нельзя. Погода все время отвратительная, и нельзя изобразить, до чего злит этот нескончаемый, дико ревущий холодный ветер. Деревья ещё совсем голы; фиалки с грехом пополам цветут; появились также синенькие цветочки, от которых пахнет как у детей изо рта — но до настоящей весны ещё далеко. Впрочем сегодня теплее и есть, наконец, надежда на улучшение погоды. Я ещё не начал работать, да и вдохновения настоящего нет, но во время прогулок заношу в свою записную книжечку кое-какие мысленки. Они что-то жидки и неважны, и я нахожусь вообще в периоде недоверия к своим творческим силам. Но даже если и так, — теперь это уж не действует на меня удручающим образом. Достаточно мной наработано, и неудивительно, если, наконец, и выдохся немножко. Обедаю и ужинаю вдвоём с Левой; остальное время гуляю, читаю, с рвением английским языком занимаюсь, а также делаю посещения большого дома и другие визиты. Я очень доволен английским журналом, который Miss Eastwood заставила меня выписать. Что касается чтения, то его бездна, ибо, кроме многих прежде купленных и непрочтённых книг, у меня есть всё до сих пор вышедшие книжки «Русского архива» и «Истор[ического] вестника» за этот год. По вечерам ежедневно винт, в котором кроме меня и Левы участвуют Флегонт, Ром[ан] Ефим[ович], Сабанеев и др[угие]. Бедная Анна Петровна приговорена, — надежды ни малейшей. Это присутствие в доме умирающего человека сообщает всему большому дому грустный характер. Завтра Лева уезжает на несколько дней в Елизаветград, и я до приезда Саши буду обедать там. Вера Васильевна по-прежнему утомительна, кисла, скучна и следка надоедно, особенно когда, как бы нечаянно, tête-à-tête устраивает... А впрочем, грешно мне так говорить, ибо чувствую, что это несправедливо и жестоко, так как она всё-таки отличный человек. А те три голубушки всё такие же. Модичка, я тебе пришлю какую-нибудь из наилучших московских фотографий, когда получу их, а покамест мог бы прислать большой будуарный, но он плох. Впрочем, пожалуй пошлю. Целую тебя, голубчик, и Количку тоже. П. Чайковский А также посылаю неудачный кабинетный, потом пришлю удачных.

18 April 1884 Kamenka I felt rather sad about you today, my dear Modya, and I so wanted to find myself on one of you thrones on the Fontanka, with you and Kolya, in the peace and quiet of the afternoon. However, despite such moments, I'm still awfully pleased with my stay in Kamenka thus far, and I'm experiencing such peace of mind and physical well-being that I couldn't wish for anything better. The weather has been foul the whole time, and I cannot describe the fury of this endless, wildly raging cold wind. The trees are still completely bare; the violets are miserably half in bloom; some little blue flowers, which smell like children's breath, have also appeared — but true spring is still far away. Anyway, it's warmer today, and at last there's hope for better weather. I haven't started working yet, and I don't have any genuine inspirations, but I'm jotting down some ideas in my notebook during my strolls. They are rather meagre and unimportant, and generally I'm in a period of lacking trust in my creative powers. But even so, this doesn't weigh me down any more now. I've done enough work, and it's not surprising if ultimately I run somewhat out of steam. I have dinner and supper with Leva; the rest of the time I walk, read, study the English language enthusiastically, and also make visits to the big house and elsewhere. I'm very pleased with the English journal that Miss Eastwood made me subscribe to. Speaking of reading, there's plenty of it, because, in addition to my many previously purchased and unread books, I have all the volumes of the "Russian Archive" and "Historical Herald" that have been published so far this year. We have vint every evening, in which, besides myself and Leva, Flegont, Roman Yefimovich, Sabaneyev and others take part. Poor Anna Petrovna has been given a death sentence — there's not the faintest hope. This presence of a dying person in the house lends a sad character to the whole big house. Tomorrow, Leva is leaving for Yelizavetgad for a few days, and I'll be having dinner there before Sasha arrives. Vera Vasilyevna is still as tiresome, sour, tedious and annoying as before, especially when, as if by accident, a tête-à-tête happens... However, it's wrong for me to say that, because I feel it's unjust and cruel, since she is still a splendid person And the three little golubushkas are just the same. Modichka, I'll send you some of the best Moscow photographs when I receive them; in the meantime I could send you a large boudoir-size, but it's poor. I might send it anyway. I kiss you, golubchik, and Kolichka too. P. Tchaikovsky I'll also send an unsuccessful cabinet one, then I'll send you the successful ones.