|
|
Line 1: |
Line 1: |
| {{letterhead | | {{letterhead |
| |Date=28 September/10 October–8/20 October 1882 | | |Date=27 September/9 October 1891 <ref name="note1"/> |
| |To=[[Nadezhda von Meck]] | | |To=[[Karl Albrecht]] |
| |Place=[[Kamenka]] | | |Place=[[Maydanovo]] |
| |Language=Russian | | |Language=Russian |
| |Autograph=[[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}} (a{{sup|3}}, No. 810) | | |Autograph=[[Moscow]] (Russia): {{RUS-Mcm}} (Ф. 37, No. 70) |
| |Publication={{bib|1936/25|П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк ; том 3}} (1936), p. 107–109<br/>{{bib|1966/43|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том XI}} (1966), p. 230–232 | | |Publication={{bibx|1940/228|Чайковский на Московской сцене}} (1940), p. 297<br/>{{bib|1978/54|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том XVI–А}} (1976), p. 216 |
| }} | | }} |
| ==Text== | | |
| | ==Text and Translation== |
| {{Lettertext | | {{Lettertext |
| |Language=Russian | | |Language=Russian |
| |Translator= | | |Translator=Luis Sundkvist |
| |Original text={{right|''Каменка''<br/>''28-го сентября''}} | | |Original text={{centre|Милый Карлуша!}} |
| Я только что вернулся из Киева, куда ездил на два дня, и, вошедши в свою комнату, нашёл на столе превосходнейший плещеевский альбом. Благодарю, несчётно раз благодарю Вас, дорогой, милый, бесценный друг, за этот роскошный и в то же время милый сердцу моему подарок. Какая превосходная мысль была у Вас украсить виды Плещеева и комнаты портретами Вашими. Это сообщает альбому особенную цену, это так оживляет его, что как будто в шапке невидимке прогулялся по комнатам и по саду и увидел не только Ваше обиталище, но и самих дорогих обитателей. Анна в совершенном восторге от подарка и поручает мне выразить Вам свою самую восторженную благодарность. Коле я сегодня написал и его тоже благодарил от неё. Я надеюсь, что по приезде сестры она (т. е. Анна) сама поблагодарит Колю письменно. Я уехал в Киев в большом беспокойстве насчёт сестры, которая накануне телеграфировала, что очень больна, и вызвала к себе Льва Васильевича, — но на другой день получил известие, что сестре лучше после того, как из неё вышло ''три камня''. Нет худа без добра. Уж если эти камни успели у неё опять образоваться в печени, то, по крайней мере, следует благодарить Бога за хороший исход. На этот раз страдания, предшествующие выходу камней, были очень кратковременны. Лев Васильевич телеграфирует, что в скором времени они все вместе вернутся в Каменку. | | Я буду послезавтра, в воскресенье, в Москве. Не зайдёшь ли ко мне в 10 час[ов] утра? Тогда о всём переговорим. |
| -----
| |
| {{right|''8 октября''}}
| |
| Прошло более недели с тех пор, как я написал Вам, дорогая моя, предыдущие строки, и все они прошли для меня как один серый, долгий, томительный день. Я Вам писал уже в предыдущем письме (если не ошибаюсь), что петербургская Дирекция театров, ввиду отсутствия драматического сопрано, просила меня переделать партию ''Иоанны'' для меццо-сопрано. Сначала я думал, что мне придётся лишь распорядиться о транспонировке на тон вниз нескольких номеров. Но, получив партитуру и обстоятельные указания практичного и опытного Направника, какие должны быть перемены, — я увидел, что мне придётся чуть не пол-оперы переинструментовать. Это ужаснуло меня, так [как] нет ничего скучнее и неприятнее, как вновь трудиться над вещью, которая уже давно написана и к которой авторское чувство успело остынуть. Но делать было нечего; интересы моей оперы требовали, чтобы я превозмог себя, — и я превозмог. Десять дней просидел я прикованный к столу своему над этой томительной работой, и нужно было в самом деле геройское усилие воли, чтобы сделать всё, что я успел сделать в этот короткий срок. А торо[питься] было необходимо для того, чтобы в Петербурге успели вовремя переписать партии оркестра, переучить многое заново и поставить оперу на новой сцене Большого театра, куда теперь приютилась русская опера.
| |
|
| |
|
| Наконец вчера всё это было окончено, уложено и отправлено в Петербург, и я чувствую такое же облегчение, как человек, страдавший несколько дней сряду зубною болью, после того как ему вырвали зуб. Но усталость моя такова, что теперь несколько дней придётся проводить в совершенной праздности, и даже письма писать буду только Вам и двум братьям. Семейство у нас теперь в полном сборе. Неделю тому назад сестра и Лев Вас[ильевич] возвратились, ко всеобщей радости. Бедная сестра моя выдержала опять неописанные страдания и привезла с собой три ужасающей величины камня, которые вышли у неё из печени. Теперь она чувствует себя хорошо, насколько это возможно при её слабости и общем истощении сил. Замечательна сила живучести в этой слабой, нервной натуре! Почти 9/10 своей жизни она больна, а между тем, как-только освободится от страданий, — предаётся кипучей домашней деятельности и успевает сделать так много, как и многие здоровые не сумеют.
| | Обнимаю. |
| | | {{right|П. Чайковский}} |
| Я говорил сестре о Ваших тревогах насчёт прочности отношений Коли и Анны. Она собирается сама писать Вам и с полною откровенностью высказать свои чувства и мысли по поводу этого обстоятельства. Одно только скажу Вам, дорогая моя, это то, чтобы Вы были совершенно уверены в том, что и сестра и Лев Вас[ильевич] уж, конечно, не менее Вас желают, чтобы наши мечты осуществились, а что касается Анны, то я имею полное основание уверить Вас в том, что чувство её к Коле прочно, насколько ''прочность'' чувств возможна в этом мире. Милый Коля! какие прелестные письма пишет он Нат[алий] Андр[еевной] Плесской! Какая это чудная, любящая, обаятельно симпатичная натура!
| |
| | |
| Ввиду того, что Вена. Вам нравится и что Вы будете жить там у себя дома, а не в отеле, — я мирюсь с мыслью, что Вы не в Италии. Дай Бог, чтобы зима была нехолодная. Здесь у нас вот уже более недели мороз, снег и ветер. Ах! этот ужасный, вечный каменский ветер. Он причиной того, что мне невозможно здесь долго оставаться, так как без обычной двухчасовой прогулки я буквально жить не могу, а здесь ветер так постоянен, резок и силен, что я должен иногда обходиться без движения на чистом воздухе.
| |
|
| |
|
| До свиданья, дорогая!
| | |Translated text={{centre|Dear [[Karlusha]]!}} |
| | | The day after tomorrow, on Sunday, I shall be in [[Moscow]]. Could you call on me at 10 o'clock in the morning? We can then talk over everything <ref name="note2"/>. |
| Ваш до гроба,
| |
| {{right|П. Чайковский}} | |
| Потрудитесь передать всем Вашим поклоны мои и приветствия.
| |
|
| |
|
| |Translated text= | | I hug you. |
| | {{right|P. Tchaikovsky}} |
| }} | | }} |
| | ==Notes and References== |
| | <references> |
| | <ref name="note1">This undated letter was evidently written on Friday 27 September 1891 {{OS}}, in a reply to [[Karl Albrecht|Albrecht]]'s letter to the composer of 25 September/7 October 1891, published in {{bibx|1940/228| Чайковский на московской сцене}} (1940), p. 295–296.</ref> |
| | <ref name="note2">In his letter to Tchaikovsky of 25 September/7 October 1891, [[Karl Albrecht]] had written that a Ukrainian friend of his was planning to stage an operatic version of [[Nikolay Gogol]]'s fantastic story ''The Terrible Vengeance'' and wanted to know whether Tchaikovsky would be willing to write the music for such an opera. Nothing came of this plan.</ref> |
| | </references> |