Letter 2938

Date	23 April/5 May 1886
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Tiflis
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1805)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 3 (1902), p. 103 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 352–353 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIII (1971), p. 326–327 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 349–350 (English translation; abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

1886. 23 апр[еля] Тифлис Модичка! Доживаю последние дни в Тифлисе. Если бы не визиты и вообще не светская жизнь (напр[имер], я участвую в спектакле у Гончаровых в качестве аккомпаниатора и бываю там теперь ежедневно), то этот месяц был бы одним из счастливейших в моей жизни. Кажется, я ещё не писал тебе про торжество, устроенное в мою честь 19-го числа. Это было очень торжественно. В 8 часов я с Паней вошёл в убранную цветами и листьями директорскую ложу. Весь театр встал, и после долгих рукоплесканий началось подношение серебряного венка и массы других, причём говорилась депутатом от Музыкального общества речь. Засим начался концерт из моих сочинений. Вызовы были бесконечны, и ничего подобного я ещё в жизни своей не испытал. После концерта ужин по подписке с речами. Крайне утомительный вечер, но вспоминать о нем приятно. Через 3 дни я уезжаю. Вследствие холеры в Италии, пароходы Messageries maritimes теперь в Неаполь не заходят и мой план посетить Италию не осуществится. Придётся ехать из Константинополя прямо в Марсель. Неприятно это в особенности потому, что я не знаю, куда давать теперь свой адрес? Я до сих пор не знаю, успею ли я съездить в Виши или нет? Вероятнее всего, что из Марселя я проеду прямо в Париж, и потому прошу тебя адресовать мне письма в Hôtel Richepanse. Если я и решусь до Парижа побывать в Виши, то напишу M[ada]m[e] Belard, чтобы письма она туда переслала. Вчера Паня меня растрогала до того, что я и теперь чуть не плачу, вспоминая эту сцену. За завтраком она начала говорить про предстоящий скорый отъезд и вдруг расплакалась так неожиданно и трогательно, что я и сам чуть не залился слезами. Ах господи! Всю жизнь с кем-нибудь расстаёшься и страдаешь от жуткого чувства неизвестности, что будет после разлуки. Мне и без того грустно отсюда уезжать, а теперь с утра до ночи у меня болит живот при мысли об отъезде. И неизвестность эта так неприятна. Был я здесь два раза в опере. Обстановка и исполнение более чем приличны. В день моего рождения назначен «Мазепа». Утром в этот день я даю завтрак всем выдающимся представителям Музыкального общества. Сколько у меня здесь новых приятелей! С иными, напр[имер] с неким симпатичным офицериком Вериновским, я испытываю ощущение, как будто всю жизнь был с ним коротко знаком. Коля Переслени очень кутил все праздники. Теперь опять остепенился и старательно служит. В спектакле у Гончаровых играют и он, и Паня (басит, но мило себя держит на сцене), и Толя, которому («Вечер в Сорренто») я аккомпанирую. Прощай, голубчик. Когда-то теперь получу от тебя письмо?? Будь здоров. Целую Колю и всех. Твой, П. Чайковский

1886. 23 April Tiflis Modichka! I'm living out my last days in Tiflis. Were it not for the visits and society life in general (for example, I'm participating in the Goncharovs' production as an accompanist, and now go there every day), then this month would have been one of the happiest of my life. I don't think I've written to you yet about the festivities organised in my honour on the 19th. It was very formal. At 8 o'clock, Panya and I entered the director's box, decorated with flowers and leaves. The whole theatre rose to its feet, and after prolonged applause, the presentation of a silver wreath and a host of others commenced with a speech given by a deputy from the Musical Society. Whereupon a concert of my works began. The calls were endless, and I'd never experienced the like of this in my life. After the concert there was a supper with speeches. It was an extremely tiring evening, but pleasant to remember. I'm leaving in 3 days. Due to cholera in Italy, the Messageries maritimes ships are not calling at Naples now, and my plan of visiting Italy will not happen. You have to go from Constantinople directly to Marseilles. This is particularly unpleasant, because I don't know what address to give out now? I still don't know whether I'll manage to make it to Vichy or not. In all likelihood, I'll go straight from Marseilles to Paris, and so I'll ask you to address your letters to me at the Hôtel Richepanse. If I decide to visit Vichy before Paris, I'll write to Madame Beliard so that she can forward letters there. Yesterday Panya upset me so much that I'm almost in tears now, recalling this scene. At lunch, she started talking about my forthcoming imminent departure, and suddenly burst into tears so unexpectedly and touchingly that I almost burst into tears myself. Oh Lord! Life is all about parting ways with someone and suffering from the horrible feeling of not knowing what will happen after the separation. I'm already sad to be leaving here, but now my stomach hurts from morning to night at the thought of going. And the not knowing is so unpleasant. I've been twice to the opera here. The staging and performance are more than decent. "Mazepa" was scheduled for my birthday. That morning I gave a lunch for all the distinguished representatives of the Musical Society. How many new friends I have here! Amongst others, there's a certain sympathetic officer Verinovsky, whose brief acquaintance feels as if I'd known him my whole life. Kolya Peresleni was binging a lot during the holidays. Now he's settled down again and working industriously. He and Panya (who has a deep voice, but carries herself nicely on stage), and Tolya are taking part in the Goncharovs' production ("Evening in Sorrento"), for which I'm the accompanist. Farewell, golubchik. Will I now be receiving a letter from you sometime? Keep well. I kiss Kolya and everyone. Yours, P. Tchaikovsky