Letter 3295

Date	22 July/3 August 1887
Addressed to	Yuliya Shpazhinskaya
Where written	Aachen
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 2088)
Publication	П. И. Чайковский. С. И. Танеев. Письма (1951), p. 323 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIV (1974), p. 158–159

Text

Russian text (original)

Аахен 22 июля 1887 Aachen, Neubad, N 21 Многоуважаемая, добрейшая Юлия Петровна! Вот уже неделя, что я в Ахене. Путешествие моё от Севастополя до Одессы и далее по железной дороге совершилось очень благополучно, но чем далее, тем более я тосковал о покинутом уютном уголке и о милых людях, с коими пришлось расстаться. Тоска эта приняла под конец до того мучительно жгучий характер, мысль о непрочности всякого земного благополучия, о совершенной невозможности найти достаточно продолжительный отдых от забот, трудов и треволнений так упорно и болезненно терзала меня, — что теперь мне даже смешно вспомнить, как трагически я относился к столь простому и обыденному факту. Как только я сюда приехал, так мгновенно прошла моя тоска. Оказалось, что я был здесь не только желанным, но необходимым гостем. Я нашёл моего больного приятеля в таком состоянии, что просто не понимаю, как бы дело пошло дальше, если бы я не приехал. Совершенно неподвижный (у него водяная), слабый до последней возможности, имея к своим услугам русского слугу, не знающего ни слова по-немецки и неспособного исполнять его поручения, лишённый возможности беседовать с близким человеком по душе и услаждаться сочувствием друга или родного, — он ужасно страдал. Мой приезд был для него громадной нравственной поддержкой, и сознание, что я принёс ему так много пользы и облегчения, сразу помирило меня и с горечью пребывания в очень несимпатичном Ахене, и с тем, что пришлось поневоле покинуть место, где так хорошо жилось. Теперь больному как будто несколько лучше; является слабая надежда на выздоровление. Я постоянно почти нахожусь при нем и только в течение двух часов в день даю себе свободу, т. е. ухожу из дому и гуляю по Ахену, или по ближайшим окрестностям. Аахен очень благоустроен, очень чист, — но невыразимо скучен и бесцветен. Старины очень мало; все новое банально и пошло. Художественных достопримечательностей никаких. Воздух пропитан серой и всяческими городскими испарениями, в которых, вследствие громадного наплыва больных, мне чудится что-то нездоровое и даже отвратительное. Даже дико вспомнить о боржомских благоуханиях, о девственной кавказской природе, о лесах, цветах, бешеных потоках и о всем, чем я так наслаждался ещё так недавно. Моё посещение Вас в Севастополе немножко похоже на сонную грёзу. Синее море, зной, раскалённые улицы, снование по всем севастопольским закоулкам, открытие таинственного Вашего убежища, четверть часа свидания с Вами, пароход все это мелькнуло как мгновение, и не знаешь, наяву это было или во сне. Кажется, скорее во сне, ибо только во сне бывают города, где все домохозяйки суть Поповы и нужно совершить подвиг Эдипа, чтобы отыскать ту из них, у которой приютились друзья приезжего человека. Будьте здоровы, добрейшая Юлия Петровна! Не забывайте Вашего обещания. ещё не знаю, сколько времени здесь останусь; во всяком случае, не менее месяца. Ваш, П. Чайковский Софье Михайловне и детям 4 всяческие приветствия.