Letter 3766

Date	9/21 January 1889
Addressed to	Yuliya Shpazhinskaya
Where written	Frolovskoye
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 2116)
Publication	П. И. Чайковский. С. И. Танеев. Письма (1951), p. 346–347 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XV-А (1976), p. 26–27

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

9 янв[аря] [18]89 г[ода] с[ело] Фроловское Добрейшая Юлия Петровна! Обещал Вам обстоятельное письмо, — а кажется, и сегодня не придётся по душе побеседовать. Жизнь моя слагается так, что я решительно через силу должен поддерживать свою огромную корреспонденцию и беспрестанно заслуживаю упрёки и справедливые сетования. Все это время я поистине каторжник, ибо принуждён напрягать все свои силы к теперешней работе, зная, что если я до выезда за границу не окончу черновых эскизов балета, — то не поспею вовремя представить в дирекцию свою партитуру. Между тем не могу не заметить, что годы дают себя чувствовать, что прежней лёгкости нет, что если усилием воли я и добиваюсь быстроты в работе, — то это очень отзывается на моих нервах. Следовало бы теперь, может быть, отказаться от заграничной поездки и преспокойно, с прохладкой, заняться балетом, — но мне как-то неловко отказываться от заграничных приглашений; ведь в лице моем чествуется не только пишущий эти строки, но и вся русская музыка! Благо зовут меня и интересуются мной — я должен, мне кажется, этим пользоваться. А что мне эти поездки, как бы ни был велик мой успех, очень тяжки, очень не соответствуют моей натуре, склонной к уединению, к кабинетному труду, до болезненности застенчивой и чуждой стремления к выказыванию себя, — то в этом, я думаю, Вы не сомневаетесь. Как бы то ни было, но 19 янв[аря] я должен отсюда выехать, сначала в Петербург, оттуда, через 2 дня, в Кёльн, потом Франкфурт, Дрезден и т. д. Во время моего странствования по Европе покорнейше прошу Вас адресовать следующим образом: Berlin, am Carlsbad, No. 19, Hermann Wolff für P. Tschaikowsky. Я буду от времени до времени извещать Вас о своих концертах, но предвижу, что буду писать коротко и необстоятельно. Я рад был узнать из Вашего последнего письма, что Ваше здоровье лучше. Мне кажется, что натура Ваша именно потому, что она болезненно нервная, очень вынослива, и какое-то предчувствие мне говорит, что Вы не только будете совершенно здоровы, но ещё в жизни Вашей будут светлые дни и настоящие радости. То, что Вы пишете по поводу дочери, возбуждает во мне чувство, близкое к злобе и негодованию, — но распространяться не буду, ибо только подолью масла в огонь. Но зато трогательно и в высшей степени знаменательно, что невзгоды, больничная, по Вашему выражению, обстановка и вообще лишённая радостей жизнь, имели на неё благотворное воздействие. Сколько, помнится, прежде Вас огорчали её недостаточная серьёзность, бездействие и бесплодное скучание. Теперь, очевидно, она стала совсем другой. А я снова запою ту же песенку. Не зарывайте свой талант в землю. При малейшей возможности примитесь опять за работу. На такие натуры, как Ваша, неудачи должны действовать деморализирующим образом только временно, — позднее, когда огорчение от новой неудачи утратит первоначальную свою остроту, — они должны быть стимулом к новой попытке. Не удался театр — попробуйте опять что-нибудь в повествовательной форме, только не длинное и непременно что-нибудь пережитое, выстраданное, очень субъективное (женщины-писательницы, мне кажется, должны быть таковы; в этом их и слабость и сила; примеры Жорж Санд, Жорж Эллиот, наша Кохановская и т. д.). Читали ли Вы что-нибудь Чехова? Этот молодой писатель, по-моему, обещает быть очень крупной литературной силой. Не хотите ли, чтобы я прислал Вам сборники его мелких рассказов (он крупных вещей не пишет!). Почтительно кланяюсь Софье Михайловне; передайте мои поклоны милым детям Вашим. Будьте здоровы, добрейшая Юлия Петровна! Ваш, П. Чайковский

9 January 1889 Frolovskoye village Most kind Yuliya Petrovna! I promised you a detailed letter, but it seems that even today I cannot have a heartfelt conversation. My life is organised such that I absolutely must compel myself to keep up a huge correspondence, and I am constantly earning reproaches and justified complaints. This whole time I have truly been a convict, for I am forced to exert all my strength on my current work, knowing that if I do not finish the rough sketches of the ballet before going abroad, then I shall not manage to submit my full score to the directorate on time. Meanwhile, I cannot help but notice that the years are making themselves felt: that which once came easily is now absent, and even if through an effort of will I accomplish my work quickly, then this greatly tells on my nerves. Perhaps I ought now to withdraw from the trip abroad, and calmly, with coolness, take up the ballet — but I somehow feel awkward refusing foreign invitations; after all, in my person it is not only the writer of these lines being honoured, but also the whole of Russian music! Since they are calling for me and taking an interest in me, I think I must take advantage of this. And be in no doubt that these trips, no matter how great my success, are very difficult for me, most at odds with my nature, being inclined towards solitude, to working at my desk, being painfully shy and alien to the desire to express myself. Be that as it may, I must leave here on 19 January, initially to Petersburg, thence, 2 days later, to Cologne, then Frankfurt, Dresden, etc. During my wanderings in Europe, I humbly ask you to use the following address: Berlin, am Carlsbad, No. 19, Hermann Wolff für P. Tschaikowsky. I shall inform you from time to time about my concerts, but I foresee that I shall be writing briefly and not in detail. I was glad to learn from your last letter that your health is better. It seems to me that it is indeed in your nature to be both painfully nervous and very resilient, and some sort of premonition tells me that not only will you be completely healthy, but there will also be bright days and genuine joys in your life. What you write about your daughter arouses within me a feeling bordering on anger and indignation, but I shall not expand on this, because it will only add fuel to the fire. But then it is touching and extremely significant that adversity, the sick leave, as you put it, the environment, and a life generally empty of joy, has had a beneficial effect on her. I recall how not long ago you were upset by her lack of seriousness, inaction and fruitless moping. Now, evidently, she is altogether different. And I shall sing the same song again. Do not bury your talent in the ground. Take the slightest opportunity to start working again. For natures such as yours, failures should have only a temporary demoralising effect — later, when the sorrows of a new failure have lost their initial severity, they should be the stimulus for a new attempt. If you do not succeed in the theatre, then try something again in a narrative, but not long, form, and certainly something very subjective, borne of experience and suffering (it seems to me that female writers should do this: it is both their strength and weakness: examples are George Sand, George Eliot, our Kokhanovskaya, etc.). Have you read anything by Chekhov? This young writer, in my opinion, promises to be a very major literary force. Would you like me to send you collections of his short stories (he does not write big things!). I bow respectfully to Sofya Mikhaylovna; give my regards to your dear children. Keep well, most kind Yuliya Petrovna! Yours, P. Tchaikovsky