Letter 3947 and Letter 1878: Difference between pages

Tchaikovsky Research
(Difference between pages)
No edit summary
 
m (1 revision imported)
 
Line 1: Line 1:
{{letterhead
{{letterhead
|Date=2/14 October 1889
|Date=25 October/6 November 1881
|To=[[Nadezhda von Meck]]
|To=[[Anatoly Tchaikovsky]]
|Place=[[Moscow]]
|Place=[[Kamenka]]
|Language=Russian
|Language=Russian
|Autograph=[[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}} (a{{sup|3}}, No. 1065)
|Autograph=[[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}} (a{{sup|3}}, No. 1370)
|Publication={{bib|1902/25|Жизнь Петра Ильича Чайковского ; том 3}} (1902), p. 322 (abridged)<br/>{{bib|1936/25|П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк ; том 3}} (1936), p. 583–584<br/>{{bib|1976/64|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том XV–А}} (1976), p. 189–191
|Publication={{bib|1955/37|П. И. Чайковский. Письма к близким}} (1955), p. 252–253 (abridged)<br/>{{bib|1966/44|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том X}} (1966), p. 273–274<br/>{{bib|1981/81|Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography}} (1981), p. 267 (English translation; abridged)
}}
}}
==Text==
==Text==
Line 11: Line 11:
|Language=Russian
|Language=Russian
|Translator=
|Translator=
|Original text={{right|''Москва''<br/>''2 октября 1889''}}
|Original text={{right|''Каменка''<br/>25 окт[ября]}}
{{right|''Пречистенка, Троицкий пер[еулок] № 6''}}
Анатоша! Ввиду скорого свидания я, кажется, запоздал с письмом к тебе. Всё идёт у меня хорошо, работа сильно подвинулась, здоровье в отличном состоянии. Мне кажется, что я впоследствии не без удовольствия буду вспоминать этот месяц, проведённый здесь. Странно только, что мне было привольнее и лучше, когда я был совсем один. С тех пор как Лева здесь — я как-то стеснён и вся меланхолическая прелесть пребывания в большом, пустом доме исчезла. Бедный Лева, мне так совестно в тайне души перед ним, он так обо мне заботится, так дорожит моим пребыванием здесь! В большом доме, где я иногда скучал, но где для души было так отрадно быть в общении с Лиз[аветой] Вас[ильевной], Ал[ександрой] Вас[ильевной] и Ал[ександрой] Ив[ановной] — теперь стало скверно, ибо приехал Пётр Вас[ильевич] с своей противной женой. Итак, я нисколько не сокрушаюсь, что скоро поеду в Киев. Выезжаю отсюда 31-го числа; говорят, что ты с Малей тоже, к этому дню приедешь. После свадьбы, я думаю, умнее всего будет поехать прямо за границу, хотя ив Москве побывать мне хочется. Но я боюсь протранжирить в Москве, как водится, слишком много денег; притом же там теперь Ант[он] Руб[инштейн], а мне куда как не хочется с ним встречаться. Не лучше ли, если я ''великий пост'' проведу в Москве? Мысль эта очень мне улыбается. Впрочем, увидим. Я беспокоюсь об Алёше, не имея от него так давно никаких известий? Думаю что он в деревне.
{{centre|Милый, дорогой друг мой!}}
Вчера я, наконец, приехал в свою Московскую резиденцию после шестинедельного странствования. Позвольте вкратце рассказать Вам все, что со мной в это время произошло. 20-го августа я выехал из деревни в Каменку, перед тем окончив полную партитуру балета. В Каменке нашёл всех здоровыми, и особенно приятно было видеть, как поправилась сестра. Увы! не надолго! Теперь, как Вы уже, вероятно, знаете, милый друг, у неё новое горе, — болезнь Мити, столь ужасная. что даже страшно выговорить!


Провёл я в Каменке более недели и оттуда через Киев от правился на один день к Коле и Анне. ''Копылово'' мне ''ужасно'' понравилось! Новый дом в высшей степени симпатичен; из верхнего этажа, где Коля показал мне комнату, предназначаемую, между прочим, и для меня, открывается прелестный вид совершенно деревенского характера. Молочное хозяйство и все, что ради него устроено, очень заинтересовало меня. О своих хозяйственных неудачах Коля мне ничего не говорил, имел вид весьма весёлый, из чего я и заключил, что может быть кризис, через который он прошёл, уже миновал. По крайней мере так хотелось мне думать, и дай Бог, чтобы я не ошибался. ''Кися'' вполне заслуживает тех восторженных отзывов, которыми изо-биловали все рассказы про домашний быт Коли, Анны, а также Ваши письма. Главное мне было приятно, что она не. только не дичилась меня как прежде, а напротив, была чрезвычайно ласкова и общительна. Я провёл у Коли всего одни сутки. Возвратившись от них в Киев, я попал в театр, где шла моя опера, и неожиданно публика сделала мне очень лестную овацию. На другой день я уехал в ''Москву''. Здесь мне предстояли очень сложные дела по Музыкальному обществу, а также репетиции «''Евгения Онегина''», который был дан 18 сентября в новой, весьма роскошной обстановке. Я дирижировал на этом представлении. Успех был большой, и исполнением я остался весьма доволен.
Я до того страшно устал от Бортнянского, до того он мне опротивел, до того надоел, — что чувствую себя совершенно не способным продолжать исключительно им заниматься (не говори этого П[етру] И[вановичу]. Он сердится, что я жалуюсь на трудность работы). Переложения я почти кончил; сделал также несколько корректур, — но после 1-го числа в течение месяцев двух хочу вовсе отклонить от себя этот труд. Не предваряй Петра Ив[ановича], я сам ему напишу.


На следующий день уехал в Петербург, где прожил 10 дней и чрезвычайно утомился. Мне пришлось присутствовать на нескольких репетициях моего ''балета'', на нескольких заседаниях Комитета, устраивающего юбилейные празднества в честь Рубинштейна, и кроме всего этого, написать для этих же юбилейных торжеств два сочинения.
Мы с тобой будем жить в Киеве в ''Grand Hôtel''. Если я приеду раньше, — то приготовлю тебе помещение. Прощай, голубчик, крепко тебя целую. До свиданья!
 
Пока я ездил в Петербург, ''Алексей'' мой перебрался со всеми моими пожитками в мою московскую квартиру, которая теперь уже вполне устроена. Квартира очень маленькая, даже слишком маленькая в сравнении с моим последним деревенским домом, — но очень милая и уютная.
 
Теперь, милый друг мой, мне предстоит готовиться к дирижированию двумя московскими и тремя петербургскими концертами. В особенности меня пугают два юбилейных концерта из ''рубинштейновской'' музыки. Программа будет очень сложная и трудная, и ввиду исключительности этого торжественного случая, я уже теперь начинаю мучительно волноваться. Примите во внимание, что я начал дирижировать своими сочинениями 2½ года тому назад; чужими же сочинениями никогда не дирижировал! Поэтому моя задача будет особенно трудная! Вообще предстоящая зима очень пугает меня, и нужно в самом деле огромный запас здоровья, чтобы выйти целым и невредимым из предстоящих мне испытаний.
 
Я имел о Вас косвенные сведения, что Вы, слава Богу, здоровы. Дай Бог Вам, дорогой, милый друг мой, всяческого благополучия!!!
 
Весь октябрь я проведу в Москве; весь ноябрь в Петербурге.
 
Всем Вашим усердно кланяюсь.
 
Беспредельно Вам преданный,
{{right|П. Чайковский}}
{{right|П. Чайковский}}


|Translated text=
|Translated text=
}}
}}

Latest revision as of 14:39, 12 July 2022

Date 25 October/6 November 1881
Addressed to Anatoly Tchaikovsky
Where written Kamenka
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1370)
Publication П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 252–253 (abridged)
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том X (1966), p. 273–274
Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 267 (English translation; abridged)

Text

Russian text
(original)
Каменка
25 окт[ября]

Анатоша! Ввиду скорого свидания я, кажется, запоздал с письмом к тебе. Всё идёт у меня хорошо, работа сильно подвинулась, здоровье в отличном состоянии. Мне кажется, что я впоследствии не без удовольствия буду вспоминать этот месяц, проведённый здесь. Странно только, что мне было привольнее и лучше, когда я был совсем один. С тех пор как Лева здесь — я как-то стеснён и вся меланхолическая прелесть пребывания в большом, пустом доме исчезла. Бедный Лева, мне так совестно в тайне души перед ним, он так обо мне заботится, так дорожит моим пребыванием здесь! В большом доме, где я иногда скучал, но где для души было так отрадно быть в общении с Лиз[аветой] Вас[ильевной], Ал[ександрой] Вас[ильевной] и Ал[ександрой] Ив[ановной] — теперь стало скверно, ибо приехал Пётр Вас[ильевич] с своей противной женой. Итак, я нисколько не сокрушаюсь, что скоро поеду в Киев. Выезжаю отсюда 31-го числа; говорят, что ты с Малей тоже, к этому дню приедешь. После свадьбы, я думаю, умнее всего будет поехать прямо за границу, хотя ив Москве побывать мне хочется. Но я боюсь протранжирить в Москве, как водится, слишком много денег; притом же там теперь Ант[он] Руб[инштейн], а мне куда как не хочется с ним встречаться. Не лучше ли, если я великий пост проведу в Москве? Мысль эта очень мне улыбается. Впрочем, увидим. Я беспокоюсь об Алёше, не имея от него так давно никаких известий? Думаю что он в деревне.

Я до того страшно устал от Бортнянского, до того он мне опротивел, до того надоел, — что чувствую себя совершенно не способным продолжать исключительно им заниматься (не говори этого П[етру] И[вановичу]. Он сердится, что я жалуюсь на трудность работы). Переложения я почти кончил; сделал также несколько корректур, — но после 1-го числа в течение месяцев двух хочу вовсе отклонить от себя этот труд. Не предваряй Петра Ив[ановича], я сам ему напишу.

Мы с тобой будем жить в Киеве в Grand Hôtel. Если я приеду раньше, — то приготовлю тебе помещение. Прощай, голубчик, крепко тебя целую. До свиданья!

П. Чайковский