Letter 480: Difference between revisions
No edit summary |
(No difference)
|
Revision as of 19:04, 30 March 2020
Date | 3/15 July 1876 |
---|---|
Addressed to | Anatoly Tchaikovsky |
Where written | Vichy |
Language | Russian |
Autograph Location | Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1100) |
Publication | Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 1 (1900), p. 487 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 243–244 П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 108–109 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VI (1961), p. 53–54 (abridged) Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 107 (English translation) |
Text
Russian text (original) |
Виши 15/3 июля 1876 Милый Толичка! Вот тебе краткое описание всего, что я делал после выезда из Каменки. Я приехал в Вену (20 июня по нашему стилю) и прожил там в ожидании Саши около недели, причём скучал самым непозволительным образом. Наконец, они приехали, и я провёл с ними один чудный день. В субботу 26 числа утром я проводил их и в этот же день уехал прямо в Лион. Не могу тебе описать, до чего мне было приятно увидеть Модеста и его семью. Я застал их вечером во время укладывания Коли в постель. Коля с первого раза совершенно и навеки обворожил меня. Потом пошли мы с Модестом в Café и проболтали до 12 часов ночи: Следующие два с ½ дня я проводил таким образом. Утром в 8 часов Модест с Колей приходили ко мне по дороге к Гугентоблеру. До 12 часов я проводил время один; остальной день мы проводили все вместе. Любовь моя к Коле, основанная, во-первых, на его чудном кротком нраве и уме, а во-вторых, на глубоком сожалении к нему, возрастала в геометрической прогрессии с каждой минутой, и теперь это для меня одно из самых близких сердцу существ в мире. Что касается Модеста, то я удивлён умом, тактом, добросовестностью и умелостью, которые он прилагает к делу. Если я Модеста всегда очень любил, то теперь я, кроме того, глубоко его уважаю. Привязанность, соединяющая учителя с учеником, необыкновенно трогательна, и в течение этих трёх дней было множество случаев, вызывавших во мне слезы умиления. Я очень полюбил также и Софью Алекс[андровну] — милое, доброе и хорошее существо, очень сдружившееся с Модестом. Третьего дни вечером я приехал в треклятый, мерзкий, отвратительный Виши. Здесь соединилось все, чтоб сделать моё пребывание невыносимым. Нужно вставать в 5 часов, чтобы получать ванну; уж это одно пренеприятно. Затем суета, давка из-за каждого стакана воды на источнике, светский характер времяпровождения, совершенное отсутствие красот природы, но главное одиночество, — всё это глубоко отравляет мне каждую минуту жизни. Тоска на меня напала такая, что вряд ли я выдержу полный курс; весьма вероятно, что удеру в, Лион. Ах, Толя! Если б ты знал, как мне вообще противна заграница! Первое представление «Нибелунгов» состоится по нашему стилю от 1-до 4-го августа. На другой же день я луплю в Россию, прямо в Вербовку и надеюсь, что ты к тому времени непременно явишься туда же. Не обмани меня, Толя, ведь я надеждами только и живу теперь. О проклятый, проклятый, проклятый Виши! Крепко целую. П. Чайковский Пиши мне всё-таки сюда, адресуй в Hôtel Bellevue. Если уеду, сделаю распоряжение а пересылке писем. |