Letter 814

Date	18/30 April 1878
Addressed to	Nikolay Rubinstein
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Moscow (Russia): Russian National Museum of Music (Ф. 37, No. 95)
Publication	История русской музыки в исследованиях и материалах, том 1 (1924), p. 178–179 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 230–231

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Каменка 18 апр[еля] 1878 Милый друг! Получил сегодня твоё письмо. Очень, очень тебе благодарен. Могу тебе обещать самым положительным и решительным образом, что Консерватория ничего не потеряет вследствие моих новых условий, ибо чем меньше часов я буду в ней занят, тем усерднее, добросовестнее и честнее я буду заниматься, а следовательно, тем больше буду приносить пользы ученикам. Напрасно ты употребил выражение: «что будешь рад, если я решусь возвратиться в Консерваторию». Я бы во всяком случае возвратился, ибо, как я уже не раз писал и говорил, я никогда не променяю Москву, нашу Консерваторию и всех вас на другое местопребывание. Но разница та, что если б ты нашёл невозможным удовлетворить мою прось6у, то я явился тем же неохотно и через силу исполняющим свои обязанности профессором, каким был прежде, тогда как теперь я буду самым ревностным и усердным преподавателем. Ещё раз благодарю тебя от всей души. Ты спрашиваешь меня насчёт квартиры и моей мебели. Пусть покамест все остаётся как было. По этому поводу я должен сообщить тебе следующее, но по секрету и прося тебя держать это в тайне, покамест дело не устроится окончательно. Зять мой Давыдов и сестра уговорили меня решиться на развод. Он даёт мне на это десять тысяч. Мне очень тяжело было согласиться на это, так как люди они хотя и состоятельные, но не особенно богатые. Тем не менее возможность окончательно разорвать тяжёлую цепь, которую я так безумно навязал себе, столь соблазнительна, что я решился. Анатолий на будущей неделе будет у тебя и, вероятно, расскажет тебе, к чему привёл первый шаг по этому делу. Во всяком случае я не сомневаюсь в его успехе. Мне придётся среди лета побывать на севере, т. е в Москве и Петербурге, и, разумеется, я тогда озабочусь о квартире и вообще о своём будущем устройстве. Пожалуйста, голубчик, за исключением самых близких, не говори о всем этом никому. Здоровье моё в наилучшем состоянии. Каждый день я благословляю судьбу, избавившую меня от делегатства в Париже. Надеюсь, что ты уж давно перестал сердиться на меня за отказ ехать на выставку. Без ужаса не могу подумать о том, что бы было, если б вследствие крайности я должен был решиться на это. По этому поводу не могу не вспомнить, сколько я обязан Н. Ф. ф[он] М[екк]. Я именно ей обязан тем, что сия ядовитая чаша миновала меня. Вообще нет меры её щедрости относительно меня. Я буквально по-царски жил за границей. Но я рад, что теперь уж это кончилось, ибо всё-таки совестно и тяжело было жить на чужой счёт. Прощай, милый друг. Если не случится мне найти тебя летом в Москве, то во всяком случае увижусь с тобой в конце августа. Твой П. Чайковский

Kamenka 18 April 1878 Dear friend! I received your letter today. I am very, very grateful to you. I can promise you in the most positive and decisive fashion that my new terms shall not be to the detriment of the Conservatory, for the fewer hours that I'm engaged there, the more diligently, conscientiously and scrupulously I shall be working, and consequently, the more benefit I shall bring to my students. There was no need for you to use the expression: "you should be glad if I decide to return to the Conservatory". I would be returning in any case, because, as I have written and said more than once, I would never exchange Moscow, our Conservatory, and all of you for another location. But the difference is that if you found it impossible to satisfy my request, then I would appear as the same reluctant professor, performing his duties through effort of will, as I was previously, whereas now I shall be the most zealous and diligent tutor. Once again I thank you with all my heart. As for your enquiry about the apartment and my furniture, let everything remain is it was for now. Regarding this, I must tell you the following, but in confidence, and asking you to keep it secret until the matter is finally settled. My brother-in-law Davydov and my sister have persuaded me to decide upon a divorce. He is giving me ten thousand for this. This was very difficult for me to agree to, since although they are well-off people, they are not particularly wealthy. Nevertheless, the possibility of finally breaking the weighty chain that I had so madly tied around myself was so tempting, that I took the decision. Anatoly will be with you next week, and will probably tell you the outcome of the first step in this matter. In any case I have no doubts in its success. I shall have to come north, i.e. to Moscow and Petersburg, in the middle of summer, and then, naturally, I shall attend to the apartment and my future arrangements in general. Please, golubchik, do not talk about all this to anyone, except to those closely involved. I am in the best of health. Every day I bless providence, for sparing me from being a delegate in Paris. I hope that you've long since ceased to be angry with me for refusing to go to the exhibition. I cannot think without horror about the consequences of what would have happened if, due to my desperation, I'd decided to do this. In this respect I cannot help but remember how much I owe to N. F. von Meck. It is indeed down to her that this poisoned chalice passed me by. Generally there is no limit to her generosity towards me. I literally lived abroad like a king. But I'm glad that it is now over, because it was awkward and difficult to live at somebody else's expense, all the same. Farewell, dear friend. If I don't happen to find you in Moscow in the summer, then I shall see you at the end of August in any case. Yours P. Tchaikovsky