Letter 1875

Date	20 October/1 November 1881
Addressed to	Pyotr Jurgenson
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 2353)
Publication	П. И. Чайковский. Переписка с П. И. Юргенсоном, том 1 (1938), p. 210–211 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том X (1966), p. 247–248

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Каменка 20 окт[ября] 1881 Ты отчасти прав, говоря, что мои жалобы на скучную работу не стоят сочувствия, — но только отчасти. Ты говоришь, что нехорошо, если работа только приятная. Но что ты разумеешь над приятностью или неприятностью? если ты думаешь, что я боюсь трудной работы, ты очень ошибаешься. Я боюсь работы глупой, работы, в результате которой я не вижу ни достижения художественных целей, ни выгоды для того, кто предпринял дело. Дай мне переложить 40 кантат Баха, докажи мне, что это для России нужно, — и я с радостью займусь этим, нисколько не жалуясь на трудность. Но музыканту, который способен на что-нибудь более путное, человеку, у которого ещё кое-что есть в голове и сердце, переложить 40 жалких плоскостей Бортнянского — это дело неподходящее. Если я это делаю, то ради денег; а если нуждаюсь в деньгах, — то в этом сам виноват. Но я вполне согласен, что, раз взявшись, нечего казанского сироту строить и плакаться, а тем более в письмах к тебе, как будто косвенным образом я тебя упрекаю. Но мне и в голову не приходит сетовать на тебя в смысле моего обидчика, нанёсшего мне огорчение и унижение. Я сетую на тебя потому, что (что бы ты ни говорил) ты, издавая Бортнянского, не приносишь пользы ни себе ни другим. Итак, если своими иеремиадами я досадил тебе, — то прости, Больше не буду! То, что я писал тебе вчера относительно корректур, я беру назад. В сущности лучше, если я буду делать первую и третью корректуру. Что касается второй (т. е. смотреть, исправлены ли мои первые поправки), то это может делать для краткости другой кто-нибудь. Итак, посылай и посылай мне, сколько хочешь. Но прими в соображение, что я здесь остаюсь только до 31 октября; следовательно, после 26 ничего больше не посылай, а поручи, если что будет готово, Анатолию, который едет на свадьбу племянницы и с которым 1-го ноября мы встретимся. Относительно Kлименко ты не можешь себе представить, до чего я был обрадован. Право, если б ты мог видеть бешеную радость молодого человека, когда я объявил ему твоё согласие, то тебе было бы приятно! На дорогу (рублей 25) я ему дам. Как только можно будет — он приедет. Спасибо тебе, голубчик! Из Киева всего благоразумнее мне было бы отправиться прямо за границу, — но, может быть, я проеду и в Москву. Надеюсь, до скорого свидания. Твой Чайковский Я немножко просматривал 2-ую корректуру 4-х голосных соч[инений] Б[ортнянского]. Множество моих ошибок остались без исправления. Это досадно!

Kamenka 20 October 1881 You are partly correct to say that my complaints about tedious work are unworthy of sympathy — but only partly. You say that it's not a good thing if work is just pleasant. But how do you define pleasantness or unpleasantness? If you think that I'm afraid of hard work, you're very much mistaken. I'm afraid of stupid work, which results neither in the attainment of worthy artistic merit, nor in any benefit to he who undertakes it. Give me 40 Bach cantatas to arrange, show me that Russia needs this, and I will gladly occupy myself with it, without the least complaint of difficulty. But for a musician who is capable of something more worthwhile, for a person who still has something in his head and heart, to arrange 40 of Bortnyansky's miserable platitudes is unworthy. If I'm doing this then it's for the money; and if I need the money, then that's my own fault. But I entirely agree that once having undertaken this, there's no need to go round like the orphan of Kazan and cry about it, even more so in letters to you, as if I'm indirectly reproaching you. But it never crossed my mind to complain about you in the sense of a wrongdoer, who's caused me grief and humiliation. I'm complaining to you because (no matter what you say), your publishing Bortnyansky won't be of any benefit to either yourself or others. And so, if I annoyed you with my jeremiads then forgive me. I won't any more! I now retract what I wrote to you yesterday regarding the proofreading. In fact it's better if I'm to do the first and third proofs. As for the second (i.e. checking to see whether my initial corrections have been made), then this can be done by someone else for speed. Thus, keep sending me as much as you want. But take into consideration that I'm only staying here until 31 October; consequently, don't send anything more after the 26th, but entrust anything that's ready to Anatoly, who's going to our niece' wedding, and we'll be seeing each other on 1st November. Regarding Klimenko, you can't imagine how overjoyed I was. Honestly, if you could have seen the young man's frenzied joy when I informed him of your agreement, then you would have been pleased! I'm giving him money for the trip (25 rubles). He'll be coming as soon as he can. Thank you, golubchik! After Kiev it would have been wholly reasonable for me to set off directly abroad — but perhaps I'll go to Moscow too. I hope to see you soon. Yours Tchaikovsky I've glanced through the 2nd proofs of Bortnyansky's works for 4 voices. Most of my mistakes have been left uncorrected. This is annoying!