Letter 394

Date	9/21 March 1875
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Moscow
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1090)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 1 (1900), p. 459–460 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 216–217 П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 97–98 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том V (1959), p. 396–397 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 96 (English translation; abridged)

Text

Russian text (original)

Москва 9 марта 1875 г[ода] Толя! Merci за твоё письмецо. То, что ты мне пишешь насчёт любви ко мне, мне известно; так как и я люблю тебя ни сколько не меньше, то в грустные минуты более чем кого-либо хотелось бы иметь тебя около себя. К сожалению, насмешница-судьба вот уже десять лет сряду устраивает так, что те, кого я люблю больше всего на свете. далеко от меня. Я действительно чрезвычайно одинок в Москве, не потому, что не с кем время проводить, а потому, что нет кругом меня никого в самом деле близкого. Если ты наблюдателен, то мог заметить, что дружба моя с Рубинштейном и другими консерваторскими товарищами основана единственно на том факте, что мы всё служим в одном месте. Я имею весьма веские доказательства того, что никто из них не питает ко мне тех чувств нежной дружбы, в которых я весьма нуждаюсь. Словом, мне здесь не с кем душу отвести. Отчасти это происходит, быть может, по моей вине; я не очень-то податлив на сближения. Как бы то ни было, а вовремя ипохондрических припадков этот недостаток в близких по душе людях весьма тягостен. Всю эту зиму в большей или меньшей степени я постоянно хандрил, и иногда—до последней степени отвращения к жизни, до призывания смерти. Теперь, с приближением весны, эти припадки меланхолии совершенно прекратились, но так как я знаю, что с каждым годом или, лучше сказать, с каждой зимою они будут возвращаться в сильнейшей степени, — то я решил весь будущий год отсутствовать из Москвы. Где я буду и куда денусь, — ещё не знаю, но я должен переменить место и окружающую среду. Я поговорю с тобой об этом при свиданье; я попрошу тебя приехать сюда на страстную и пасхальную недели, а также и Модеста; это тем более следует сделать, что на святой здесь пойдёт «Опричник», и, хоть для курьёзу, стоит посмотреть. Здесь несколько дней пробыл Лева. Я с ним строил планы сожительства в Женеве на будущую зиму. Очень может быть, что это так н случится, — хотя весь вопрос в деньгах, а вопрос этот ещё в тумане. Целую тебя в глазки, щёчки и губки и ещё раз благодарю за письмецо, которое подействовало на меня весьма сладко и умягчительно. Ты, вероятно, уже знаешь из газет о смерти бедного Лауба? Послезавтра у нас идёт «Марта» для Великого князя. Представь, что я теперь высидел уже несколько заседаний в качестве присяжного в Судебной палате! Твой П. Чайковский Итак, жду тебя на страстной. О плане улепетнуть из Москвы—никому ни слова (кроме своих, т. е. Мод[еста], Пап[аши] и Л[изаветы] М[ихайловны]).