Letter 1039

Date	26 December 1878/7 January 1879
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Paris
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1203)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 496 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 567 (abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Париж  7 я[нваря] 1879 26 д[екабря] 1878   Толичка! Пишу тебе эту записку сверх абонемента. Главная моя цель поблагодарить тебя и поощрить в писании дневника, который я читаю с интересом романа. А ты, как истый романист ещё вдобавок, останавливаешься на самом интересном месте. С каким нетерпением жду обещанного описания вторника! Ещё хочу тебе сказать, что мне теперь смешно и совестно вспомнить, какую кутерьму я поднял по поводу твоего письма об А[нтонине] И[вановне]. Я делаюсь совсем сумасшедшим, как только это дело всплывает! Чего я не воображал себе? Между прочим я а своём уме уже решил, что она начинает уголовное дело [...] Живо я воображал себя последней речи, но погибал под тяжестью позорного обвинения. В письмах к тебе я храбрился, но в сущности считал себя уже совсем погибшим. Теперь все это представляется мне чистым сумасшествием. Мне также ужасно стыдно, что я тебе жаловался на милого, доброго, любящего Котика! Подробности о последних днях узнаешь из письма к Модесту. Целую тебя бессчётно. Твой П. Чайковский Рукопись я считаю погибшей и уже примирился с этим.

Paris  7 January 1879 26 December 1878   Tolichka! I'm writing this note in addition to your subscription. My principal aim is to thank you and to encourage you in writing the diary, which I'm reading with the same interest as a novel. And furthermore, you, like a true novellist, always stop at the most interesting parts. How impatiently I'm looking forward to the promised description of Tuesday! I also wanted to tell you that I now find it funny and embarrassing to remember what a fuss I made over your letter about Antonina Ivanovna. I completely lose my mind as soon as this matter comes up! I was imagining all sorts of things! I had already decided that she was starting a criminal case [...]. I could vividly imagine myself making a final speech, but I perished under the weight of the shameful accusation. I put on a brave face in my letters to you, but essentially I considered myself utterly ruined. Now all this seems to me to have been pure madness. I'm also terribly ashamed that I complained to you about dear, kind, loving Kotik! You will find out more details about the last few days in a letter to Modest. I kiss you countless times. Yours, P. Tchaikovsky I consider the manuscript to have been lost, and I'm already reconciled to this.