Letter 1604

Date	29 September/11 October 1880
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1327)
Publication	П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том IX (1965), p. 288–289 (abridged)

Text

Russian text (original)

Каменка 29 сент[ября] Толя! Я ничего тебе не писал про Акулину, а между тем с ней случилась интересная история. Вот в чем дело. В тот день, когда ты уехал, Акулина наша с той Акулиной тоже куда-то исчезли, но через день воротились. Оказалась, что она ездила на смотрины к какому-то пану, который хотел её взять и даже дал ей 20 р[ублей] вперёд. После того она на работу почти не являлась; наняла вместо себя подёнщицу, стала закупать платья и т. п. Вдруг пан является, говорит, что его обманули, что он воображал её [...], тогда как она уж проломана, и потребовал деньги назад. Она отдала из них только 7 рублей. После того мать её нашла ей нового пана и сосводничала. Пан пригласил к себе Акулину в ключницы. Как раз, когда она собиралась подать в отставку от должности прачки, Саша, которой, разумеется, Маруся доносила о всех подробностях дела, предупредила её и уволила от должности. Акулина собиралась уже уехать, как вдруг является её отчим (заводский сторож), делает ей сцену и отказывается отпустить. Между тем у неё на ноге появилась какая-то опухоль, и мать взяла её к себе. В настоящую минуту дело находится в этом фазисе. Говорят, что по выздоровлении она всё-таки отправится к своему пану, ибо волостного чем-то угостили и он даёт ей увольнение помимо отчимского разрешения. Бедная Акулина! Я её решительно не обвиняю. Мне понятно, что при её красоте и уже увядающей молодости ей захотелось пожить вне прачешной... На тем не менее жаль её. Теперь уж верна она пойдёт ходить па рукам. Вчера уехала Женя. Миша правел здесь дня 4 или 5. Он гораздо лучше, умнее и порядочнее Жени, — на есть в нем что-то отчуждающее, мешающее сближению. Можешь себе представить, до чего Лева, да, по правде сказать, и все остальные, довольны, что Жени больше нет среди нас. Впрочем она была в минуту отъезда очень жалка. Дело в том, что только теперь обнаружилось, что (основательно или неосновательно) она терпеть не может своего брата, хотя он, по-видимому, с своей стороны выражает ей если и не фанатическое поклонение, то всё-таки и не антипатию, а умеренную братскую нежность. Саша в последние дни была не по себе, сегодня ей лучше. От Тани получено письма: доехала до Ялты благополучно, очень весела и довольна. Погода стояла чудная, а сегодня опять скверна. Я каждый день хожу за грибами. Обещание, данное Рубинштейну, написать чего-нибудь к выставке, очень тяготит меня: я вовсе не расположен к работе. Тем не менее слава исполню. Ещё ничего не магу сказать относительно того, когда буду в Москве. Это зависит от денежных и других соображений. Однако ж, полагаю, что ещё около месяца останусь здесь. Толяша! Узнай при случае, что делается с дочкой отца Александра; она ничего не пишет, и отец беспокоится. Бонифацию тоже скажи, чтобы написал отцу. Целую крепко. Твой П. Чайковский