Letter 1872

Tchaikovsky Research
Date 17/29 October 1881
Addressed to Modest Tchaikovsky
Where written Kamenka
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1651)
Publication П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том X (1966), p. 244–245

Text

Russian text
(original)
Каменка
17 окт[ября]

Третьего дня. в четверг 15 утром, сюда приехали Лева, Вера и Римск[ий]-Корсаков. Я их встретил и с первой же минуты, по какой-то шутливо-влюблённой манере Р[имского]-К[орсакова] относиться к Веpуше, — почувствовал к нему симпатию. Сошёлся я с ним с изумительной быстротой. Через 2 часа после свидания мы были уже на ты, и это мне вовсе не казалось cтpaнным. Ты знаешь, я не легко схожусь с людьми, и из этого можешь заклю-чить, насколько наш будущий племянник имеет свойство нравиться. Такое же симпатичное впечатление он произвёл и на всех. Веруша имеет совершенно счастливый и беззаботно-весёлый вид. Отношения их очень милы. Хотя у Р[имского]-К[орсакова] уже и седина пробивается, но в его обхождении и манерах есть что-то детски милое и шаловливое: поэтому ты можешь себе представить, сколько они смеются, возятся и шалят как дети. В первый день приезда был большой обед. Господи, какие комические сцены происходили накануне по поводу предстоявшего приезда гостей! Сколько было ахав, вздохов, самообличений, нерешительности в выборе кушаний! Между прочим, целый вечер дебатировался вопрос о ветчине: подавать ли её к завтраку или к обеду, запекать или не запекать, с хреном или с соусом. Даже Алекс[андра] Вас[ильевна] не выдержала и истерически расхохоталась, когда Лиз[авета] Вас[ильевна] начала просить под конец вечера у всех прощение за то, что надоела. Я решительно стал обожать Лиз[авету] Вас[ильевну] и Ал[ександру] Вас[ильевну]. Даже когда первая томит болтовнёй, я наслаждаюсь и благоговею перед таким сиянием лучезарной нравственной красоты. Они мирят меня с скучной и непривлекательной теперешней жизнью. Но я отступил. На второй день была поездка в Вербовку. Я очень враждебно к ней отнёсся, ибо это совершенно нарушило заведённый порядок, — но всё-таки поехал и радовался на милую парочку. До чего он влюблён! Ну, совершенно так, как л бывало. Он пожирает её глазами; злится и тоскует, как только она на минутку уйдёт. Но видно, что это не только увлечение. а настоящая нормальная любовь. Модя, какие мы с тобой бедные, — ведь мы так проживём весь век, не испытав ни на единую секунду полноту счастия от любви! Сегодня был последний день пребывания. Я опять воцарился в своём уединении и... очень рад. Конечно. мне было приятно видеть их, но я страшно устал от неправильной жизни и расстроен сознанием, что работа не ушла вперёд. О этот Бортнянский! Зачем он так много писал! Приходил сегодня ко мне Сангурский и давал читать прелестное Гришино письмо. Не могу тебе описать, какое приятное чувство оно возбудило во мне. Оно как-то и к Вам меня приблизило, и тоном своим Алёшу напомнило, и сам Гриша так мил в этом письме.

Свадьба будет 4-го ноября. Я еду отсюда 1-го. Молодые поедут в Орианду и на другой же день в Вену, Штутгард. Париж с Вел[иким] кн[язем]. А я, вероятно, или прямо, или через Москву, в Рим. До свиданья, Модичка! Крепко, крепко обнимаю.

П. Чайковский

Из некоторых слов Веры я усматриваю, что Натины акции опять значительно упали. Меня это ужасно язвит. Жаль мне Нату. Про Таню ничего не слышно. Керну отказано.