Letter 1915

Tchaikovsky Research
Date 18/30 December–19/31 December 1881
Addressed to Anatoly Tchaikovsky
Where written Rome
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1377)
Publication Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 505 (abridged)
П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 276–277 (abridged)
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том X (1966), p. 295–296
Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 271–272 (English translation; abridged)

Text

Russian text
(original)
Киев
30/18 дек[абря] 1881

Ничего особенного сообщить сегодня не имею. милый мой Анатоша!

Живу приятно, тихо, порядочно ра6отаю, по вечерам винтим с Кондратьевым, изредка бываю у Голицына, наслаждаюсь солнцем и вечным голубым небом. Иногда. впрочем, смертельно хочется на несколько часов перенестись в Россию, увидеть снег, подышать настоящим морозным воздухом, повидать милых и близких. Кстати, о близких. Я еженедельно получаю от Наты письма столь интересные и, несмотря на некоторую безграмотность, так очаровательно написанные, что для нас сущий праздник, когда приходят ея письма. Модест находит даже, что у неё литературный талант есть. Но сущность сообщаемых ею известий не особенно утешительна. Всё более и более потребность выдать Таню замуж и сбыть её с рук делается настоятельною. А ты хорош! В Киеве говорил о сватовстве на Коншиной почти как о деле решённом, — а теперь на попятный двор. Если есть основание желать, чтоб ты женился (а ещё для меня это вопрос), то уж лучшего ничего навыдумаешь, как Коншину. Кондратьев 2-го января уезжает, а вслед за ним и его семейство. Первые дни я буду очень грустить о них, но в отъезде их то хорошо, что будет больше свободного. Времени. 24-го у нас будет ёлка. В 1-й день здешнего рождества я взял ложу в цирк. Нужна была видеть какое впечатление это зрелище произвело на Гришу Сангурского!

Какой это чудесный, симпатичный мальчик, — я всё более и более люблю его. Он теперь совершенно привык, очень счастлив и доволен своим здешним пребьшанием.


19-го

Прекурьёзная у меня переписка с Котеком. На моё письмо. о котором я тебе говорил в Киеве, он мне не отвечал, а съездил сначала в Петербург и, уж возвратившись, написал, что не мог играть, ибо Соре будет играть мой концерт. Я ответил, что во 1-х, Соре тоже струсил и не играл, а во 2-х, что дело не в Соре и даже не в концерте, а в там, что я от него, Котика, должен был ожидать большего самопожертвования ради меня, большей смелости и гражданского мужества, одним словом, что мне не хотелось разочароваться в нем, о пришлось. На это письмо он опять долго не отвечал, и, наконец, вчера я получил от него преглупое письмо. Сначала он оправдывается тем, что только за месяц до концерта получил приглашение и поэтому не мог выучить, тогда как прежде он целыми месяцами зубрил его. Во второй же половине письма он говорит, что странно требовать от него, чтобы в незнакомом городе он исполнял «неигранный» концерт в то время, когда там был Саразат. При этом он говорит: «это всё равно, что сказать человеку: дай рубль взаймы, а не то я тебе этого никогда не прощу!». На это, и глупое, а слегка даже и грубое, письмо я ему сегодня ответил, как он того заслуживает. Да! грустно сказать, — а Котик сплоховал и выказался с довольно мизерной стороны.

С Над[еждой] Фил[аретовной] переписываюсь по-прежнему; в неделю раз. Она в Флоренции наслаждается покоем и совершенно оправилось.

Анатоша, целую тебя крепко. Застанет ли тебя это письмо в Москве?

Твой, П. Чайковский