Letter 2123

Date	1/13 October–4/16 October 1882
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1677)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 553–554 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 287–288 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XI (1966), p. 236–238 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 281–282 (English translation; abridged)

Text

Russian text (original)

Каменка 1 октября Никто, Моденька, лучше меня не поймёт того, что ты испытываешь от петербургской жизни, от этого несноснейшего рабства перед обществом, которое чем менее ты его хочешь, тем более к тебе лезет. И даже. именно как ты, когда я хочу высказать свои страдания, то вижу, что как бы сильно не выражался, всё-таки и сотой доли того не выскажу, что чувствую. Одного не понимаю: неужели мы с тобой исключения из рода человеческого и никто, кроме нас, не понимает, что из всех родов транжирства транжирство временем есть самое безумное, и что те, которые у занятого человека отнимают его лучшие часы, суть изверги, для которых виселицы мало и всего ужаснее то, что преступление это на каждом шагу совершают люди очень хорошие, а иногда хорошие в этом случае хуже худых. Напр[имер], из всех беспокоиств, а которых ты пишешь, для меня самое ужасное Коля Мекк. Он, конечно, прекрасный молодой человек, и тебе, вероятно, приятно было бы часто встречаться с ним среди людей. Но tête-à-tête? и эти неожиданные появления вечером, — это ужасно; ибо с Апухтиным, по крайней мере, по-забавишься, а тут, кроме натянутого разговора, неизбежного между людьми различными по возрасту, и сопряжённых с такой беседой поневоле мучений, — ничего нет. Да! читая твоё письмо, я глубоко страдал за тебя и; думая, как исправить дело — опускал руки в отчаянии. За границу, я уверен, в нынешнем году ты не попадёшь, а если попадёшь, то в будущем году придётся жить в Петербурге. Единственное средство всё-таки решительно отказываться и решительно не принимать; хотя в Петербурге с этой массой родни и всякого рода знакомых — оно трудно. Я в твои гады был счастливее тебя, ибо попав в Москву, где до того у меня не было никаких родных. и знакомых, я сразу поставил. себя так, что испытывал подобного рода мучения в самых небольших размерах, — но всё-таки испытывал, Тыне поверишь, как мне тебя жаль, милый мой Модя! Я было так наслаждался отдыхом после сочинения, занимаясь инструментовкой оперы; так было покойно, так легко на душе, и вдруг эта несчастная переделка «Орл[еанской] девы»! Сегодня получил письмо от Направника, из коего вижу, что ,кучу вещей мне придётся совсем переоркестровать, кое-что даже слегка пересочинить, — одним слово, дела с этой переделкой много, и какая несносная работа! Разогревать старое кушанье, которое от долгого пребывания в кладовой уже начало вонять, — вот с чем можно сравнить эту работу! Я совершенно разочарован в этой «Деве» и скорее даже ненавижу её, подобно тому как ненавижу «Опричника», хотя в меньшей дозе. Вчера приехали мальчики. Бобик приходил сегодня мешать работать и мешал очень долго, — но до чего он прелестен, до чего мил, своеобразно остроумен, ласков, кроток! Чудное создание. Мальчишки рассказывали про Саши ну болезнь; ах, бедная, что она опять вынесла!.. Она и Лева до сих пор ещё в Одессе; доктора её не пускают, пока не окрепнет. Таня и Анна переехали в флигель. Я рад за них, ибо и очень хорошо, — но мне это не совсем удобно. Таня беспрестанно больна, — играть нельзя, и потом уже нет, прежней. тишины. Беспрестанно двери затворяют и отворяют. Погода ужасная; нужно моё геройство, чтобы всё-таки совершать прогулки. Ветер так сегодня был пронзителен, что была минута сегодня, когда я заплакал от злости на него. Долго здесь мне нельзя будет оставаться, но хотел бы выжить, по крайней мере, один месяц. На днях я послал огромное, на трёх листах письмо — кому бы ты думал? Епископу Михаилу, ректору Киевской академии. Я уже в прошлом году хотел это сделать, но не хватило выдержки, а нынче написал. Письмо имеет целью разъяснить ему, до чего неприличен обычай петь какие-то омерзительные концерты вместо причастного стиха. В последний раз, быв в Братском монастыре, я столь же был тронут и потрясён красотой этой службы, ни с чем не сравнимой, как возмущён пением вообще (всё концертное, вычурно исполненное) и концертом в особенности. 4 окт[ября] Ничего не успею сегодня написать. По горло занят «Девой». Саша приехала 3 дня тому назад. Всё, слава Богу, здоровы. Погода ужасная. Прощай, пиши. Цел[ую]. П. Ч.