Letter 2840
Date | 22 December 1885/3 January 1886 |
---|---|
Addressed to | Praskovya Tchaikovskaya |
Where written | Maydanovo |
Language | Russian |
Autograph Location | Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 447) |
Publication | П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 342–343 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIII (1971), p. 226–228 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 338–339 (English translation; abridged) |
Text and Translation
Russian text (original) |
English translation By Brett Langston |
с[ело] Майданово 22 дек[абря] 1885 Голубушка Паничка! Получил сегодня твоё письмо, в коем ты возвещаешь о производимом тобой фуроре. Совершенно верю и радуюсь, но мне не совсем нравится, что на вечере у Орловских ты едко относилась к большинству. Я нахожу, что именно потому, что ты всем нравишься, следует быть со всеми, важными и неважными, одинаково любезной. Или это ты в шутку только сказала. Я провёл целую неделю в Москве и так устал, что ещё сегодня, на второй день приезда, не могу опомниться. Сумасшедшая была неделя. В субботу 14 концерт, в воскресенье завтрак у твоего милейшего папаши, квартет с знаменитой скрипачкой Армой Зенкра; в понедельник обед у Сергея Михайловича, во вторник петербургский квартет (Ауэр, Давыдов и т. д.), в среду обед у нового нашего профессора Сафонова, в четверг 2-ой сеанс петербургского квартета, в пятницу парадный музыкальный вечер у Елены Андреевны с аристократией, в субботу парадное музыкальное утро в Консерватории для петербургских гостей, — а в промежутках корректуры, бесчисленные визиты, встречи и провожания родных, ну, одним словом, я едва не был доведён до сумасшествия. Третьяковский вечер был необыкновенно скучен; за чаем меня посадили между важными дамами, и я должен был битый час вести пошлейшие разговоры. Ах, что за тоска была! Хлопотал я также о своей опере и продолжал навязывать своё дирижёрство, но теперь как раз управление московских театров переходит в новые руки, и ничего положительно я не мог добиться. Должно быть, опера в этом сезоне вовсе не пойдёт. Жил я у Юргенсона, где мне очень хорошо. Был у Мекков раз (мне всё тяжелее и тяжелее бывать у них) и завтракал с Сашей, Нат[альей] Андр[еевной] Плеской и вертушкой Тасей. Алексеев ещё не вернулся; сестру твою видел у Гартунгов, она стала теперь бодрее, веселее и менее нервной. Бабушка больна, кажется, довольно серьёзно; по крайней мере Яша, говоря о ней, делает серьёзное лицо. Марью Карловну спустили. Вот-те и член семейства. Ларош досаждал мне все время своими сценами ревности и требованиями, чтобы я с ним одним проводил время. Сашу Гудима ни разу не видел, но легкомысленного Бахмета, имеющего, несмотря на разлуку с тобой, сияющее лицо, видел несколько раз. Я хотел ехать в Питер на всё праздники, но корректуры «Манфреда» меня задержали, и останусь здесь ещё до 28 числа. На 2-ой [день] праздника у меня будут гости. Снега выпало так много, что гулять мне становится трудно. Теперь перехожу к главному вопросу, денежному. Ради Бога прости, что не выслал 300 р[ублей] с[еребром], деньги, ассигнованные на уплату долга, я издержал в Москве, а новых достать негде покамест. Я, было, хотел не брать из Петербурга и Москвы поспектакльной платы до конца сезона и пока кое-как перебивался, но теперь вижу, что необходимо будет забрать в Петербурге все, что там следует мне к полученью, и тогда тотчас же высылаю 300 р[ублей]. Панюша, ради Бога прости меня! Долго рассказывать всё подробности, но я давно не бывал так затруднён в денежном отношении. Конечно, это временно, а всё-таки неприятно. О какой страховке напоминает мне прокурор? Я при закладывании билетов застраховал их, и: теперь страховать решительно нечего. Итак, прости меня, душечка моя! Желаю тебе приятно провести праздники и встретить Новый год. Буду вспоминать вас беспрестанно. Я думаю, что по получении денег в Петербурге выкуплю ваши билеты. Целую крепко ручки твои! Толю и Тату целую тоже. Твой, П. Чайковский |
Maydanovo village 22 December 1885 Golubushka Panichka! Today I received your letter, in which you announce you're causing a furore. I completely believe it and rejoice in it, but I don't quite like the fact that at the Orlovsky's soirée you were scornful towards the majority of them. I consider that it's precisely because everybody likes you that you ought to be equally courteous too everyone, important and unimportant. Or did you just say that as a joke? I spent a whole week in Moscow, and was so tired that even today, the day after my arrival, I still can't come to my senses. It was a week of madness. On Saturday 14th, a concert; on Sunday, lunch at your most dear papasha's, and a quartet with the famous violinist Arma Zenkra; on Monday, dinner with Sergey Mikhaylovich; on Tuesday, the Petersburg Quartet (Auer, Davydov etc.); on Wednesday, lunch with our new professor Safonov; on Thursday, the 2nd session with the Petersburg Quartet; on Friday, a gala musical evening at Yelena Andreyevna's with the bigwigs; on Saturday, a gala musical matinée at the Conservatory for the Petersburg guests — and in between, proofreading, countless visits, meetings and farewells with relatives, well, in short, I was almost driven mad. The Tretyakov's evening was exceptionally tedious; at tea I was seated between two important ladies, and I had to carry on the most banal conversations for an hour. Oh, how miserable I was! I was also concerned about my opera, and continued to impose myself as a conductor, but now the management of the Moscow theatres is passing into new hands, and I couldn't achieve anything positive. The opera may not go on at all this season. I stayed with Jurgenson, where I was very well. I visited the Mecks once (it's becoming harder and harder for me to visit them), and had lunch with Sasha, Natalya Andreyevna Pleskaya and the fidget, Tasya. Alekseyev hasn't come back yet; I saw your sister at the Gartungs; she's now much more lively, more cheerful and less nervous. Babushka is poorly, quite seriously, it seems; at least, Yasha puts on a serious face when talking about her. Mariya Karlovna is stooping. And that's your family. Laroche annoyed me the whole time with his scenes of jealousy and demands that I spent the time with him alone. I never saw Sasha Gudim, but I saw the flighty Bakhmet several times; he, despite being parted from you, is looking most radiant. I wanted to go to Piter for the whole of the holidays, but the proofs of "Manfred" delayed me, and I'm staying here until the 28th. On the 2nd day of the holiday I'll be having guests. There's so much snow that it's becoming hard for me to walk. Now I turn to the main issue: money. For God's sake, forgive me for not sending the 300 silver rubles; I spent the money put by to pay off the debt in Moscow, and I don't have any more for now. I wanted to manage without the performance fees from Petersburg and Moscow until the end of the season, and while I was somehow keeping my head above water, I see now that it will be necessary to collect in everything that's due to me in Petersburg, and then I'll send you the 300 rubles at once. Panyusha, for God's sake forgive me! It would take ages for me to explain all the details, but it's a long time since I've been in such financial difficulties. of course, this is only temporary, but still unpleasant. What insurance is the prosecutor reminding me about? When I pawned the tickets, I insured them; and now there's decidedly nothing to insure. And so, forgive me, my darling! I hope you have a pleasant time over the holidays and seeing in the New Year. I'll be remembering you constantly. I think that on receiving the money in Petersburg, I'll buy your tickets. I kiss your hands firmly. I kiss Tolya and Tata too. P. Tchaikovsky |