Letter 3159

Date	24 January/5 February 1887
Addressed to	Yuliya Shpazhinskaya
Where written	Moscow
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 2078)
Publication	П. И. Чайковский. С. И. Танеев. Письма (1951), p. 311–312 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIV (1974), p. 28–29

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

24 янв[аря] 1886 Многоуважаемая, добрейшая Юлия Петровна! Я бы раньше написал Вам краткий отчёт о 1-ом представлении «Черевичек», если б на другое утро после памятного для меня вечера не пришло неожиданное известие о смерти моей родной племянницы, которую я очень любил и смерть которой есть, по семейным обстоятельствам, особенно ужасное несчастие. Все эти дни я был под сильным впечатлением от этой катастрофы. Между прочим скажу Вам, что она умерла в Петербурге на bal masqué в Дворянском собрании, и смерть была мгновенна. Отец её и мать (сестра моя) обезумели от горя... «Черевички» прошли очень хорошо. Дирижирование моё все очень одобряют и находят даже, что у меня к этому талант есть, чего я никогда в себе не подозревал. Встречен я был громом рукоплесканий и подношениями венков в большом количестве. Это продолжалось и во все следующие антракты. Волнение моё в этот день, с самого утра, не может быть выражено и описано никакими словами. Иногда мне казалось, что я не выдержу и умру внезапною смертью, взошедши на дирижёрское место. Однако оказалось, что очень скоро я овладел собой и дирижировал очень покойно. Увертюре очень аплодировали. Засим особенный успех, имели 1) песенка дьячка; 2) квинтет в мешках; 3) хор колядующих; 4) песенка Оксаны с хором; 5) куплеты Светлейшего; 6) хор парубков; 7) дуэт Солохи с Оксаной. Исполнением я очень доволен. Усатов очень типичен в роли Вакулы; Климентова прелестно пела, но чуточку переиграла; Светловская (по болезни Крутиковой взявшаяся петь без репетиции) не особенно хороша была; Корсовым в Бесе я очень доволен. Маленькие роли были отлично исполнены (напр[имер], Додонов). Что касается Хохлова, то в роли Светлейшего он был просто ослепительно хорош и пел с свойственною ему симпатичностью. (Кстати, о Хохлове. Сегодня он уезжает в Петербург, вызванный для исполнения роли Онегина, по приказанию государя). Постановка очень красивая, т. е. декорация. Костюмы же плохи. Ипполит Вас[ильевич] присутствовал на всех последних репетициях; давал хорошие советы относительно постановки и вообще выказал большое сочувствие. Во время генер[альной] репетиции он даже сильно, волновался. Меня тронуло это. Говорил я с И[пполитом] В[асильевичем] по поводу Юши. Он отвечал, что находит очень удобным отдать его в Севастополе же на пансион кому-нибудь из учителей гимназии и что он об этом писал Вам. Вчера было 2-е представление. Я опять дирижировал. Во время первых 2 действий публика была очень сдержанная и холодная; зато после третьего стала вдруг очень горячей, а после четвёртого—восторженной. Что за неразрешимая загадка эта публика! Простите, дорогая Юлия Петровна, за краткое письмо моё! Я не в состоянии теперь писать как следует. Поклон всем Вашим. Ваш, П. Чайковский

24 January 1886 Most respected, most kind Yuliya Petrovna! I would have written you a brief report about the 1st performance of "Cherevichki", if the morning after a memorable evening for me, I had not received the unexpected of the death of my niece, whom I loved very much, and whose death is, given the family circumstances, an especially terrible misfortune. These last few days I have been strongly affected by this catastrophe. I should mention that she died in Petersburg at a bal masqué in the Assembly of the Nobility, and her death was instantaneous. Her father and mother (my sister) have been driven mad with grief... "Cherevichki" went very well. Everyone very much approves of my conducting, and they even consider that I have a talent for it, which I never anticipated in myself. I was greeted with thunderous applause and offerings of wreaths in great numbers. This continued throughout all the following intermissions. My agitation on this day, from the very morning, cannot be expressed or described in any words. Sometimes it seemed to me that I could not bear it, and I would suddenly expire upon ascending to the conductor's place. However, it turned out that I very quickly gained control of myself, and conducted very calmly. The overture was greatly applauded. Whereupon the following had particular success, namely: 1) the deacon's song; 2) the quintet in the sacks; 3) the choir of carollers; 4) Okasana's song with the chorus; 5) His Highness's couplets; 6) the chorus of young Cossacks; 7) Solokha's duet with Oksana. I was very pleased with the performances. Usatov was very typical in the role of Vakula; Klimentova sang delightfully, but she overplayed it a little; Svetlovskaya (who, due to Krutikova's illness, took on the part without rehearsal) was not particularly good; I was very pleased with Korsov as the Devil. The minor roles were splendidly performed (for example, Dodonov). As regards Khokhlov in the role of His Highness, he was simply dazzlingly good and sang with his characteristic appeal. (By the way, about Khokhlov. He's leaving today for Petersburg, summoned to perform the role of Onegin, by order of the Sovereign). The staging was very beautiful, i.e. the decoration. The costumes are poor. Ippolit Vasilyevich attended all the later rehearsals; he gave my good advice concerning the production and generally showed great sympathy. During the rehearsal, he was even greatly worried. I was touched by this. I spoke with Ippolit Vasilyevich regarding Yusha. He replied that he considers it appropriate to send him to some boarding school teacher in Sevastopol, and that he had written to you about this. Yesterday was the 2nd performance. I conducted again. During the first 2 acts the audience were most reserved and cold; then after the third they suddenly became very lively, and after the fourth — enthusiastic. What an unfathomable conundrum this audience is! Forgive me, dear Yuliya Petrovna, for my short letter! I am not in a position to write to you properly now. I bow to you all. Yours, P. Tchaikovsky