Letter 3285

Date	8/20 July–9/21 July 1887
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Black Sea
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1848)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 3 (1902), p. 173 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 379–380 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIV (1974), p. 144–145 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 377–378 (English translation)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

8 июля 1887 На параходе «Владимир» Модя! Это письмо буду адресовать тебе, но пишу Вам всем вместе и пошлю его из Одессы. Дабы никто не обижался и чтобы вы не передрались между собою из-за чести получать мои письма, буду поочерёдно адресовать то Пане, то тебе, то Коле; Толе же адресовать не буду, ибо он не всегда в Боржоме. Вчера все утро пробродил по Батуму. Сравнительно с прошлым годом он как будто упал. Купцы из лавок высматривают очень меланхолично, в улицах пусто, а сад на берегу моря положительно глохнет. Купался с Алексеем в море. После завтрака опять бродил, сидел в турецкой кофейне, пил кофе и читал газеты. В 4-ом часу перешли на пароход. Называется он «Владимир», очень просторен, довольно роскошен и симпатичен. У меня пока трёхместная каюта на одного, и обещают до самой Одессы оставить меня в одиночестве. Обед был в 6 часов; довольно вкусен, хотя очень тяжёл. За Table d'Hôt-ом нас было около пятнадцати человек. Из дам: армянская матрона и три длинноносые барышни. Господа же все в чесуче, все едят с ножа и вообще скорее немили. По-видимому, это все даровые. Один из них приторен и назойливо ухаживает за армянскими девицами. Капитан небольшого роста, похожий лицом на покойного государя, очень болтливый и симпатичный. Смысл всех его речей был тот, что другие капитаны делают такие и такие-то ошибки, заслуживают порицания за такие и такие-то действия, — а он никогда. В 9 часов пили чай. До 10½ часов я сидел на палубе и наслаждался чудесной звёздной ночью, а потыом лёг спать и спал до 7 часов утра так крепко, что не слышал, как мы пришли и ушли из Сухума. Погода дивная. Заход солнца, так давно мной невиданный, доставил мне неизъяснимое наслаждение. Теперь 10 часов утра. Я с болезненным нетерпением ожидаю завтрака и умираю от голода. 9 июля Вчера вечером пришли в Керчь, стояли здесь целую ночь, и так как грузились углём, то во избежание грязи и пыли были закрыты в каютах все форточки. Вследствие этого жара была мучительная и я всю ночь страдал от какого-то зуда во всем теле, вроде крапивной лихорадки. Теперь 10 часов. Мы все ещё стоим. Пришёл, пароходик с пассажирами; но нам Керчь увидеть не придётся. Сейчас отходим. Я продолжаю не быть ни с кем знаком. Ужасно жарко и немножко скучно. 10 июля Сейчас Севастополь. Запечатываю и несу сам в почтовый ящик. Погода дивная. П. Чайковский

8 July 1887 On the ship "Vladimir" Modya! This letter will be addressed to you, but I'm writing to all of you together and sending it from Odessa. So that no one is offended, and so that you do not fight amongst yourselves over the honour of receiving my letters, I shall be addressing Panya, you and Kolya in turn. I won't address Tolya, because he isn't always in Borzhom. Yesterday I wandered around Batum all morning. Compared with last year, it seems to have declined. The merchants gaze out most gloomily from their stores, the streets are empty, and the garden on the sea shore is positively choked with weeds. I swam in the sea with Aleksey. After lunch I wandered about again, sat in a Turkish coffee shop, drank coffee and read the newspapers. At 4 o'clock we transferred to the ship. It's called the "Vladimir", and is most spacious, quite luxurious and agreeable. For now I have a three-person cabin to myself, and they've promised to leave me on my own all the way to Odessa. Dinner was at 6 o'clock; quite tasty, although very heavy. There were about fifteen of us at the Table d'Hôte. Amongst the ladies were: an Armenian matron and three long-nosed young misses. The gentlemen are all in tussars, they all eat with a knife, and in general they are rather uncouth. Apparently, all this is free. One of them is cloying and intrusively courting the Armenian girls. The captain is small in stature, his face resembling that of the late Sovereign, and very chatty and agreeable. The upshot of all his speeches was that other captains make such-and-such mistakes, deserve censure for this or that action, but he never does. At 9 o'clock we drank tea. I sat on the deck until 10.30 and enjoyed the wonderfully starry night, and then went to bed and slept until 7 o'clock in the morning — so soundly that I didn't hear us arrive and leave Sukhum. The weather was divine. The sunset, which I hadn't seen for so long, gave me inexplicable pleasure. It's now 10 o'clock in the morning. I'm dying from hunger, and looking forward to lunch with feverish impatience. 9 July Yesterday evening we arrived in Kerch, staying here the whole night, and since we were taking on board coal, all the windows in the cabins were closed to avoid dirt and dust. As a result, the heat was excruciating, and I suffered all night from some sort of itching over my body, like nettle fever. It's now 10 o'clock. We remain at a standstill. A little ship with passengers has come; but we won't be able to see Kerch. We're just setting off. I still do not know anyone. It's awfully hot and rather tedious. 10 July We're now in Sevastopol. I'm sealing this and taking it to the post-box myself. The weather is divine. P. Tchaikovsky