Letter 3392

Date	28 October/9 November 1887
Addressed to	Yuliya Shpazhinskaya
Where written	Saint Petersburg
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 2091)
Publication	П. И. Чайковский. С. И. Танеев. Письма (1951), p. 327 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIV (1974), p. 249–251

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

28 окт[ября] С[анкт] Петербург Дорогая Юлия Петровна! Только сегодня, и то с трудом, нахожу минуточку для беседы с Вами. Расскажу вкратце про «Чародейку». Оркестровых репетиций было очень мало; тем не менее, искусившись прошлогодним опытом, я действовал на них весьма исправно. Отношением ко мне артистов и дирекции я был всевремя весьма доволен. Их исполнением тоже, за одним исключением. Павловская, которой была поручена главная роль ввоздаяние прежних заслуг её, совершенно потеряла голос. Смутно сознавая это, она с первых же репетиций напирала на игру, и было видно, что при публичном исполнении пересол будет страшный. Нельзя достаточно расхвалить оркестр, хоры и особенно режиссёрскую часть. В первом действии, с самой первой репетиции, я был поражён искусством и тщательностью, с которой хоровые массы были обучены в сценическом отношении. И[пполит] Васильевич появился лишь к генеральной репетиции. На этой репетиции тенор Васильев по нездоровью пел в четверть голоса и вовсе не играл. И[пполит] В[асильевич] был в отчаянии, но зато вполне остался доволен другими, особенно Мельниковым и Стравинским. Даже игра Павловской ему очень понравилась. В день спектакля я очень волновался, чего и следовало ожидать. При появлении в оркестре был встречен дружным хлопаньем. Первое действие прошло не совсем благополучно. Павловская вздумала переменять повязку и опоздала в одной сцене выходом до того, что произошло смятение, недоумение и, наконец, я должен был остановить оркестр. К счастью, ей подсказал Корякин ноты и слова, на которых остановились, и все пришло в порядок. После 1-го действия артисты подносили мне серебряный венок. Второе действие прошло очень хорошо; в третьем Павловская пере играла и пела очень некрасиво, и: впечатление было холодное. В 4-ом многие нумера понравились, и буря с превосходной игрой Мельникова произвела сильное впечатление. Второе представление сошло глаже и чище, но холоднее, за исключением конца. Третье должно было состояться вчера, но по болезни Сионицкой (которая гораздо лучше Павловской поёт партию Кумы) отложено. В общем, скажу Вам, добрая Юлия Петровна, что «Чародейка» мало нравится, и вина в том как на мне, так и, главным образом, на Ип[полите] Вас[ильевиче]. Он отлично знает сцену, но к оперным требованиям ещё мало приладился. У него слишком много слов, слишком преобладает разговор над лиризмом. Как я ни сокращал его текст, какие я ни принуждён был сделать купюры, — но, в общем, все сцены вышли растянуты. Но во многом и я виноват. Я нисколько не прихожу в отчаяние и думаю, что это опера, к которой нужно привыкнуть; впоследствии она утвердится в репертуаре, когда публика прислушается. (Не сообщайте И[пполиту] Вас[ильевичу] моего мнения о причине недостаточного успеха; я этого, кроме Вас, не сказал никому и не хочу огорчать его.) Остаюсь здесь ещё неделю и, по причине болезни Направника, буду дирижировать ещё 2 раза. Затем еду в Москву на 10 дней; 15-го еду в Тифлис. Оттуда в начале декабря, через Москву и Петербург, в Берлин, Гамбург, Прагу, Вену, Лейпциг, Дрезден и, наконец, Париж, где останусь до весны. Буду держать Вас aux courants моих faits et aestes. Повесть жду с большим нетерпением. Потрудитесь адресовать её в Москву, Юргенсону (Неглинный проезд, 10). Простите, что пишу так небрежно и торопливо. Ваш П. Чайковский Вашим всем поклон.

28 October Saint Petersburg Dear Yuliya Petrovna! Only today, and even then with difficulty, can I find a moment to talk with you. I shall tell you briefly about "The Enchantress". There were very few orchestral rehearsals; nevertheless, using my experience from last year, I used them quite efficiently. I was continually pleased with the attitude of the artists and the Directorate towards me. Their performances too, with one exception. Pavlovskaya, who had been entrusted with the principal role as a reward for her previous merits, has lost her voice completely. Dimly aware of this, she insisted on acting from the very first rehearsals, and it was obvious that this would be terribly oversalted in a public performance. I cannot give enough praise to the orchestra, the chorus, and particularly to the director. In the first act, from the very first rehearsal, I was struck by the skill and care with which the massed choirs had been trained in terms of theatrical staging. Ippolit Vasilyevich appeared only for the dress rehearsal. At this rehearsal, the tenor Vasilyev sang in a quarter voice due to ill health, and did not act at all. Ippolit Vasilyevich was in despair, but he was quite pleased with the others, particularly Melnikov and Stravinsky. He was even quite taken with Pavlovskaya's acting. On the day of the performance I was very nervous, as was to be expected When I appeared in the orchestra I was greeted with warm applause. The first act did not go altogether well. Pavlovskaya decided to change her bandage, and was late with her entrance in one scene, to the point that there was confusion, bewilderment, and ultimately I had to stop the orchestra. Fortunately, Koryakin told her where the music and words had been stopped, and everything proceeded in order. After the 1st act, the artists presented me with a silver wreath. The second act went very well; in the third, Pavlovskaya overacted and sang very badly, making a cold impression. Many of the numbers in the 4th were well received, and the storm with Melnikov's excellent performance made a powerful impression. The second performance went off more smoothly and cleanly, but colder, except for the ending. The third was supposed to take place yesterday, but due to the illness of Sionitskaya (who sings the part of Kuma far better than Pavlovskaya), it was postponed. In general, I shall tell you, kind Yuliya Petrovna, that "The Enchantress" pleased little, and the blame for this lies both with me and, mainly, with Ippolit Vasilyevich. He knows the stage very well, but has still adapted too little to the demands of opera. He has too many words, with conversation predominating too much over lyricism. No matter how I shortened his text, no matter what cuts I was forced to make — every scene ended up being drawn out. But in many ways I am also to blame. I am not in the least discouraged, and I think that is an opera that one needs to become accustomed to; it will go on to become established in the repertoire when the public hears it. (Do not tell Ippolit Vasilyevich my opinion about the reason for its lack of success; I have not told this to anyone besides you, and I do not want to upset him.) I am staying here another week and, due to Nápravník's illness, I shall be conducting twice more. Then I shall go to Moscow for 10 days, and on the 15th I shall go to Tiflis. From there, at the beginning of December, via Moscow and Petersburg, to Berlin, Hamburg, Prague, Vienna, Leipzig, Dresden and, finally, Paris, where I shall stay until the spring. I shall keep you aux courants моих faits et aestes. I am looking forward to your story with great impatience. Kindly address it to Moscow, Jurgenson (Neglinny Prospect, 10). Forgive me for writing so carelessly and hastily. Yours P. Tchaikovsky Bow to all yours.