Letter 3392
Date | 28 October/9 November 1887 |
---|---|
Addressed to | Yuliya Shpazhinskaya |
Where written | Saint Petersburg |
Language | Russian |
Autograph Location | Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 2091) |
Publication | П. И. Чайковский. С. И. Танеев. Письма (1951), p. 327 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIV (1974), p. 249–251 |
Text
Russian text (original) |
28 окт[ября] С[анкт] Петербург Дорогая Юлия Петровна!
Только сегодня, и то с тру дом, нахожу минуточку для беседы с Вами. Расскажу вкратце про «Чародейку». Оркестровых репетиций было очень мало; тем не менее, искусившись прошлогодним опытом, я действовал на них весьмаисправно. Отношением ко мне артистов и дирекции я был всевремя весьма доволен. Их исполнением тоже, за одним исключением. Павловская, которой была поручена главная роль ввоздаяние прежних заслуг ее, совершенно потеряла голос. Смутно сознавая это, она с первых же репетиций напирала на игру, н было видно, что при публичном исполнении пересол будет страшный. Нельзя достаточно расхвалить оркестр, хоры и особенно режиссёрскую часть. В первом действии, с самой первой репетиции, я был поражён искусством и тщательностью, с которой хоровые массы были обучены в сценическом отношении. И[пполит] Васильевич появился лишь к генеральной репетиции. На этой репетиции тенор Васильев по нездоровью пел в четверть голоса и вовсе не играл. И[пполит] В[асильевич] был в отчаянии, но зато вполне остался доволен другими, особенно Мельниковым и Стравинским. Даже игра Павловской ему очень понравилась. В день спектакля я очень волновался, чего и следовало ожидать. При появлении в оркестре был встречен дружным хлопаньем. Первое действие прошло не совсем благополучно. Павловская вздумала переменять повязку и опоздала в одной сцене выходом до того, что произошло смятение, недоумение и, наконец, я должен был остановить оркестр. К счастью, ей подсказал Корякин ноты и слова, на которых остановились, и все пришло в порядок. После 1-го действия артисты подносили мне серебряный венок. Второе действие прошло очень хорошо; в третьем Павловская пере играла и пела очень некрасиво, и: впечатление было холодное. В 4-ом многие нумера понравились, и буря с превосходной игрой Мельникова произвела сильное впечатление. Второе представление сошло глаже и чище, но холоднее, за исключением конца. Третье должно было состояться вчера, но по болезни Сионицкой (которая гораздо лучше Павловской поёт партию Кумы) отложено. В общем, скажу Вам, добрая Юлия Петровна, что «Чародейка» мало нравится, и вина в том как на мне, так и, главным образом, на Ип[полите] Вас[ильевиче]. Он отлично знает сцену, но к оперным требованиям ещё мало приладился. У него слишком много слов, слишком преобладает разговор над лиризмом. Как я ни сокращал его текст, какие я ни принуждён был сделать купюры, — но, в общем, все сцены вышли растянуты. Но во многом и я виноват. Я нисколько не прихожу в отчаяние и думаю, что это опера, к которой нужно привыкнуть; впоследствии она утвердится в репертуаре, когда публика прислушается. (Не сообщайте И[пполиту] Вас[ильевичу] моего мнения о причине недостаточного успеха; я этого, кроме Вас, не сказал никому и не хочу огорчать его.) Остаюсь здесь ещё неделю и, по причине болезни Направника, буду дирижировать ещё 2 раза. Затем еду в Москву на 10 дней; 15-го еду в Тифлис. Оттуда в начале декабря, через Москву и Петербург, в Берлин, Гамбург, Прагу, Вену, Лейпциг, Дрезден и, наконец, Париж, где останусь до весны. Буду держать Вас aux courants моих faits et aestes. Повесть жду с большим нетерпением. Потрудитесь адресовать её в Москву, Юргенсону (Неглинный проезд, 10). Простите, что пишу так небрежно и торопливо. Ваш П. Чайковский Вашим всем поклон. |