Letter 395

Tchaikovsky Research
Date 12/24 March 1875
Addressed to Modest Tchaikovsky
Where written Moscow
Language Russian
Autograph Location Saint Petersburg (Russia): National Library of Russia (ф. 834, ед. хр. 36, л. 78–79)
Publication Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 1 (1900), p. 460–461 (abridged)
П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 218–219
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том V (1959), p. 398–399

Text

Russian text
(original)
1875 г[ода] 12 марта
Москва

Я вижу, что Кондратьев очень преувеличенно передал в письме к Мещёрскому о моей ипохондрии. Она, действительно, порядочно меня терзала в течение этой зимы, но нисколько не повлияла на моё здоровье, которое находится в вожделенном состоянии. Теперь, с приближением весны, это прошло. Вероятно, мне пришлось писать Кондратьеву в одном из сильных ипохондрических припадков и очень может быть, что теперь. прочитав моё письмо, я бы раскаялся в преувеличенном описании дурного состояния моего духа. Ты как будто упрекаешь меня, что я. делюсь конференциями с Кондратьевым, а не с тобой. Это именно происходит оттого, что хоть я его и люблю, но уж, конечна, в десять раз меньше, чем тебя или Анатолия; а с другой стороны, я очень хорошо понимаю, что и он меня любит по-своему, т. е. настолько, насколько я не нарушаю его благосостояния, которое для него превыше всего на свете. Если б я написал тебе или Толе то, что написал Кондратьеву, то вы оба приняли бы мои сетования слишком близко к сердцу; а Ник[олай] Дм[итриевич] хоть и огорчился, но уж, конечно, нисколько не расстроился. То, что ты мне пишешь насчёт антипатии, которую я к тебе питаю, я принимаю за шутку. Из чего ты мог вывести подобное заключенье? Меня бесит в тебе, что ты не свободен ни от одного из моих недостатков, — это правда. Я бы желал найти в тебе отсутствие хотя бы одной дурной черты моей индивидуальности, — и никак не могу. Ты слишком на меня похож, и когда я злюсь на тебя, то, в сущности, злюсь на себя, ибо ты вечно играешь роль зеркала, в котором я вижу отражение всех моих слабостей. Ты можешь таким образом вывести заключенье, что если я питаю антипатию к тебе, то, следовательно, таковую же питаю и к себе. Ergo — ты дурак, в чем никто и никогда не сомневался.

Анатолий написал мне письмо, саде ржание коего весьма сходно с твоим. Оба эти письма имели на мою больную душу (квартирующую в здоровом теле) действие целительного бальзама. Но как, в самом деле, не проклинать судьбу, которая так старательно устраивает, чтобы я с вами жил врозь! Я строю планы на будущую зиму, планы весьма смелые, настолько смелые, что, боюсь, не хватит храбрости привести их исполнение. Хочу целую зиму пропадать из Москвы и жить на воле. Что скажешь на это? Я скажу, что нужны деньги. Я без особенного труда мог бы эксплуатировать. Шиловского, — но ведь это значит отягощать себя чувством благодарности, ставить себя к нему в обязательные отношения. Надеяться н премию за конкурс — имею основание, — но все это неверно и непрочно. Словом, прежде, чем принять решительные меры, должен решить вопрос с денежной стороны.

Вчера в Малом театре при Вел[иком] князе шла «Мартa» исполненная учениками и ученицами Консерватории. Я редко испытывал такое удовольствие от превосходного исполнения; такого ансамбля трудно найти на первоклассных сценах, что ты пишешь мне о «Голосе» возмутительно. Анатоль тебе передаст, что я жду его и тебя на страстной неделе. Н святой здесь пойдёт «Опричник». Целую тебя.

П. Чайковский

Смерть Лауба меня ужасно сокрушает!

Поцелуй покрепче Папочку и Л[изавету] М[ихайловну].