Letter 4107

Date	5/17 May 1890
Addressed to	Mikhail Ippolitov-Ivanov
Where written	Frolovskoye
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 192)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 3 (1902), p. 366–367 Бюллетень Дома-музея П. И. Чайковского в Клину (1947), No. 2 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XV-Б (1977), p. 140–142

Text

Russian text (original)

г[ород] Клин, с[ело] Фроловское 5 мая [18]90 Милый друг Миша! Третьего дня я приехал домой, а вчера получил письмо твоё, за которое очень тебе благодарен. Жалко, что ты мне не писал из Москвы подробности о твоём там пребывании; я жаждал известий о твоём концерте и о дебюте Ломачки, — но ни ты и никто мне ничего не написал. Только по возвращении я узнал, что все прошло отличнейшим образом. Весьма этому радуюсь. В Петербурге я слышал о том, что Альтани будто бы за взятки изгоняют из театра и предлагают тебе его место. В Москве я пробыл несколько часов и никого не видал. Разумеется, если слухи об отставке Альтани оправдаются, я по мере сил буду способствовать твоему ангажементу. Начну с того, что сейчас напишу Пчельникову конфиденциально и спрошу его, насколько верны эти слухи. Если они подтвердятся, начну действовать в твою пользу. Положение капельмейстера при театре в столице очень почётное и вознаграждение хорошее, — но мне жаль, что ты будешь поставлен в не возможность писать, по крайней мере писать много, — а ты знаешь, что я верю в твоё сочинительское дарование и желал бы, чтобы ты совершенствовал его посредством постоянного, обильного писания! Как бы то ни было, но раз что ты желаешь, я с своей стороны сделаю все возможное. Была ли речь о приглашении Ломачки в московскую оперу? Если ты сделаешься капельмейстером, поступит ли и она на сцену Большого театра? Нужно ли и об ней повести речь с московским начальством? Впрочем, это начальство сделало мне такую па кость постановкой «Чародейки» в этом сезоне против моего желания, что, быть может, в этом обстоятельстве кроется чья-нибудь враждебность относительно меня; в таком случае я своими хлопотами о тебе могу лишь повредить. Увижу, каков будет тон ответа Пчельникова. Смерть Корганова меня очень, очень опечалила. Эта курносая гадина возмутительно подла вообще, но когда она поражает человека в цвете сил, — я её особенно ненавижу. Верю, что на тебя смерть Генички должна была подействовать особенно тяжело. Ты потерял в нем очень верного и преданного друга. Теперь сообщу кое-что про себя. Заграничное житье в полном одиночестве при несло хороший плод. Я написал оперу «Пиковая дама», и мне кажется, что опера вышла удачна, — оттого я и говорю, что плод хорош. Но весьма может статься, что я это только воображаю и что «Пиковой даме» предстоит будущность ещё более печальная, чем «Чародейке». Теперь я инструментую 2-ю половину оперы; первую успел окончить в Риме. Планы мои следующие: докончить оперу, написать вчерне секстет для струн[ных] и в конце лета отправиться сначала в Киевскую губ[ернию] к сестре, а потом на всю осень к вам в Тифлис. Если останусь жив и здоров, план этот, наверное, будет приведён в исполнение. Готова ли «Азра»? Я в Москве из музыкального мира никого не видел и ничего не знаю. Из Дирекции я вышел. Сафонов очень дельный директор, — но … Впрочем, об этом поговорим при свидании. Обнимаю тебя, милый Миша; крепко целую ручки у дорогой Ломачки. Анне Михайловне поклон. Ужасно буду рад вас всех увидеть. П. Чайковский