Letter 641
| Date | 8/20 November–9/21 November 1877 |
|---|---|
| Addressed to | Aleksandra Davydova |
| Where written | Rome |
| Language | Russian |
| Autograph Location | Saint Petersburg (Russia): National Library of Russia (ф. 834, ед. хр. 17, л. 40–41) |
| Publication | П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 309–311 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VI (1961), p. 227–228 |
| Notes | Original incorrectly dated "9/21 December" |
Text
| Russian text (original) |
Милая и дорогая моя Саня!
Я очень устал, очень не в духе, очень раздражён и зол на себя и поэтому не буду писать тебе много. К тому же Толя скоро будет в Каменке и обстоятельно все расскажет и поговорит за меня. Во-первых, позволь исповедаться перед тобой: я сделал страшную глупость (я, кажется, обречён делать только глупости), что приехал сюда. С самого выезда из Clarens'а я не в духе и чувствую себя скверно. Здесь шумно, суетливо. нужно бегать, смотреть, глазеть. а я быть туристом теперь не в состоянии. Да и денег мы истратили порядком. Словом, теперь решено так. Мы завтра уезжаем с Толей в Венецию. Там пробудем неделю, а засим я провожу его до Вены. Засим поеду назад в Кларанс. Там дёшево и покойно. Меня твои оба письма, полученные сегодня, очень расстроили. Скажу тебе откровенно: я жалею А[нтонину] И[вановну], но гораздо более мне жалко тебя. Относительно её любви ко мне позволь мне иметь своё мнение и притом непоколебимое. Её сердце нисколько не уязвлено. А вот её самолюбие оскорблено очень чувствительным образом, и я понимаю, что она должна страдать. Положение её довольно трудное и очень щекотливое. Все, что можно сделать, чтоб облегчить ей его — я сделаю. Это моя обязанность тем более святая, что я отдаю полную справедливость её искреннему желанию быть для меня хорошей же кой и другом и что она не виновата в том, что я не нашёл то, чего искал. Во-первых, я ей гарантирую 100 р[ублей] в месяц, во-2-х, я с удовольствием готов заплатить за все, что она издержала. и не только сумму, истраченную на мебель, Но и все остальное. Только я могу теперь уплатить ей это в виде векселя, ибо капитала и прочных средств не имею. Ты требуешь моего совета. как её устроить. Я ничего не могу на это сказать. Пусть она решит сама, что ей делать, и выбирает какое угодно местожительство. Я подчинюсь всякому её решению. Но я полагаю, что во всяком случае ей следует чем-нибудь заниматься. Если она говорила, что может зарабатывать 100 р[ублей], то вместе с моими 100 это составит 200, и этих денег достаточно, чтоб жить безбедно где бы то ни было. Впрочем, полагаюсь совершенно на то, что ты решишь с Левой и с Толей. Позволь мне, мой Ангел, поблагодарить тебя от всего сердца за все, что ты для меня делаешь. Я нисколько не обижаюсь за то, что ты заступаешься за А[нтонину] И[вановну]. Я злобы к ней не питаю. Но прошу тебя. когда ты сокрушаешься о её страданиях, вспоминать, что 40 тысяч её нравственных страданий не сравнятся со всем тем, что я испытал все это время!! Она в этом смысле может считать себя удовлетворённой. Если я ей нанёс ненамеренно зло, то она мне столь же ненамеренно нанесла в миллион раз больше зла. Что я катаюсь по Италии. это ещё не значит, что я наслаждаюсь жизнью. Ещё замечу следующее: я её ни в чем не обвиняю, — а она написала Толе письмо, исполненное такой злобы, таких оскорбительных упрёков, — что мне теперь гораздо менее её жалко, чем если б она выдержала до конца роль покорной овцы. Тем не менее, повторяю, я готов сделать все, чтоб усладить её участь. Выше я сказал, что мне жаль тебя. Да! мне жаль. и это терзает меня, может быть, больше всего, что ты с своим изумительно добрым сердцем должна была перенести столь много тяжёлых минут. Я очень понимаю, что несмотря на симпатию, к[ото]рую тебе внушает А[нтонина] И[вановна], тебе трудно иногда бывает с ней. Да, наконец. тебе и меня жаль. и я знаю, что, кроме братьев, никто в мире не принимает во мне такого участия, как ты с Левой. Прости мне все это, мой Ангел. Я несколько раз говорил, что долга не буду среди вас. Ты этому удивляешься? Неужели ты не понимаешь, что мне теперь неловко будет с Таней, с другими детьми, с Алекс[андрой] Ив[ановной] и всем большим домом. И много нужно времени, чтоб эта неловкость сгладилась. Прощай, мой Ангел. Твой, П. Чайковский |
