Letter 804

Date	30 March/11 April–1/13 April 1878
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Clarens
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1166)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 399–400 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 161–162 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 210–211 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 158–159 (English translation; abridged)

Text and Translation

The ellipses (...) indicate parts of the letter which have been omitted from all previous publications of this letter, and which it has not yet proved possible to restore from other sources.

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Четверг, 30 м[арта]/11 апр[еля] 1878 Был в этот день осчастливлен посещением генерала Шеншина, моего кредитора. Господи, что это за дурак и чего только я не натерпелся, пока он сидел у меня. Я так отвык от гостей, от дурацких разговоров, от наглого приставания сыграть что-нибудь. И вдруг является этот сукин сын, торжественно объявляет, что он вздохнул свободно, покинувши Россию, эту проклятую трущобу, что все у нас мерзко, что политика России подлая, что у нас только умеют воровать, что солдаты наши плохи, что Англия действует справедливо. И всё это говорит ростовщик, по уму и развитию стоящий ниже даже Бочечкарова! В довершение всего он говорит мне: «Нет, батенька, не уйду, пока Вы мне не сыграете чего-нибудь новенького». И т. д. и т. д. Визит Шеншина был для меня предвкушением тех столкновений с пошлостью и глупостью, которые неизбежно предстоят мне в России. Вообще, чем ближе наступает момент отъезда, тем страшнее мне делается. Нечего говорить! Много я вытерпел грустных минут за границей, но много было и приятных, а главное, была полная свобода. Сегодня я кончил концерт. Разменял вексель, присланный Н[адеждой] Ф[иларетовной]. Пятница, 31 м[арта]/12 апр[еля] Погода великолепная, но не весь день. В 5 часов была гроза. Я наслаждаюсь праздностью и отдыхом. Котек получил от Давыдова отказ, выраженный, правда, в очень мягкой форме, очень вежливо и ласково, но всё-таки неприятный и очень его огорчивший. Грустно и мне за него. И к чему было обещать ему это? Давыдов очень много потеряет. Такого скрипача, как он, они найдут; — но такого хорошего музыканта — не скоро. Суббота 1-го апреля День небывало чудный. Ничего подобного ещё ни разу здесь не было. Утром ездили на пароходе в Шильон, а возвратились на лодке. Обедала у нас сегодня известная тебе Каблукова. По этому случаю муж хозяйки поймал небывало огромную и вкусную форель. Каблукова очень мила, а также и её дочка. Ходили вдвоём с повеселевшим немножко Котиком в Chaudron. Ах, как хорошо сегодня! По возвращении были все трое в ванне. Получил сегодня письмо от Маши Головиной. Ужасно жаль бедную девочку: она очень больна. Сообщает бездну новостей про Гламму. Господи, что это за гадина! Как верны мои инстинктивные мнения о людях, и как я всегда предчувствовал, что эта [...] преподлая шлюха и больше ничего. Завтра мы поедем в Gorge du Trient. Послезавтра Модя поедет в Лион и вернётся в среду 5-го в Женеву, откуда мы все вместе отправимся в Вену, вероятно, в четверг. Тебе я буду телеграфировать из Женевы. Целую тебя, голубчик. Твой П. Чайковский

Thursday, 30 March/11 April 1878 On this day I had the good fortune to be visited by General Shenshin, my creditor. Lord, what a fool he is, and how I suffered while he was sitting with me. I'm so unaccustomed to having guests, to stupid conversations, to impudent pestering to play something. And suddenly this son of a bitch appears, gravely announces that he breathed freely on leaving Russia, these damned backwoods, that everything to do with us is loathsome, that Russia's politics are vile, that we only know how to steal, that our soldiers are poor, that England is acting rightfully. And all this is being said by a money-lender, whose intelligence and standing is inferior even to Bochechkarov! To top it all, he said to me: "No, dear boy, I won't be leaving until you play me something new". And so on, and so on. For me, Shenshin's visit was a foretaste of those vulgar and stupid encounters that would inevitably await me in Russia. In general, the closer the moment of departure comes, the more terrified I become. What is there to say? I've endured many sad moments abroad, but there were also many pleasant ones, and most importantly, I had complete freedom. I finished the concerto today. I exchanged a credit note, sent by Nadezhda Filaretovna. Friday, 31 March/12 April The weather was magnificent, but not all day. At 5 o'clock there was a thunderstorm. I indulged in idleness and rest. Kotek received a rejection from Davyvov, although in truth this was expressed in the mildest form, very politely and affectionately, but this was still unpleasant and most upsetting for him all the same. I'm sad for him too. And why would they promise him this? Davydov will lose the most. They may find a violinist like him, but such a talented musician won't come along soon. Saturday 1st April An unprecedentedly wonderful day. They've never seen the like of this here before. In the morning we took a steamer to Chillon and returned by boat. Kablukova, whom you know, dined with us today. On this occasion the proprietor's husband caught an unprecedentedly enormous and tasty trout. Kablukova is very nice, as is her daughter. The two of us went with Kotik, who had cheered up a little, to Chaudron. Oh, how good it's been today! Upon returning all three of us had a bath. I received a letter from Masha Golovina today. I feel awful for the poor girl: she's very poorly. She had a lot of news about Glamma. Lord, what a viper she is! How reliable my instinctive opinions about people are, and how I always had a presentiment that this [...] was nothing more than a vile whore. Tomorrow we're going to the Gorge du Trient. The day after tomorrow, Modya will go to Lyon and come back on Wednesday 5th to Geneva, from where we'll all go to Vienna together, probably on the Thursday. I'll telegraph you from Geneva. I kiss you, golubchik. Yours P. Tchaikovsky