Letter 819

Date	27 April/9 May 1878
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1167)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 162 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 400–401 П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 162–163 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 236–237 (abridged) Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 159–160 (English translation; abridged)

Text

Russian text (original)

Каменка 27 апр[еля] Представь себе, Толя, что только сегодня я сообразил, что хотя я уже не за границей, а всё-таки писать тебе надо. Мне все как-то казалось, что мы недавно виделись, скоро опять будем видеться, следовательно, и писать нечего. Прости, ради Бога. Вчера получил вечером твоё письмо. Оно было громко прочтено почти целиком и произвело неописанный фурор. Мы насчитали, что, не доехавши до Курска, ты встретил 12 знакомых! Прекурьезно. Я с большим волнением и нетерпением ожидаю следующего письма. Мне все что-то кажется, что la злодейка будет строить каверзы. Я питаю маленькую надежду, что, может быть, тотчас после разговора ты написал мне несколько строчек и что я сегодня их получу. Очень, очень было грустно после твоего отъезда, и не одному мне. Все грустили. Но я всё-таки тешу себя надеждой скорого свиданья. Сашины имянины прошли довольно весело. Вечером был настоящий бал с оркестром жидов. Я довольно робко пустился в пляс, но потом, как это всегда бывает в Каменке, увлёкся и плясал страстно, неутомимо, с разными беснованиями и школьничествами. На другой день Лева уехал в Чигирин вместе с Васильевым (героем бала) на мировой съезд и вернулся только вчера. Вот факты, достойные быть внесёнными в хронику, — все остальное неинтересно. Жизнь уже установилась в прочные формы. Утром, после чая, делается небольшая прогулка. Потом занятия до обеда. Занятия идут хорошо. С тех пор, как ты уехал, я написал 3 части сонаты, вальс и ещё одну пиэску. Я давно не находился в обстановке, столь удобной для писания. Никто мне не мешает. После обеда иду домой писать письма, делать корректуру, присланную мне Юргенсоном. Потом гуляю один. Весь вечер сижу в доме и довольно много играю. Вчера, по просьбе А. И. Шидловского, играл даже так много, что сегодня рука болит. От Котека получил отчаянное письмо. Не знаю, почему мои письма к нему идут долго. Ничего не получая от меня, он вообразил, что я его ненавижу, презираю и т. д. Он поступил в школу к Иоахиму. Видно по всему, что он очень хандрит. От Надежды Филаретовны получил письмо с следующим предложением. Она зовёт меня провести несколько дней, в конце мая, в Браилове, её имении, в совершенном одиночестве. Разумеется, её не будет. Она приедет туда лишь в июне. Я непременно хочу воспользоваться её предложением. В день своего рожденья я получил две телеграммы. Одну от тебя, другую от профессоров Московской консерватории. Полагаю, что ты в этот день был у них и напомнил обо мне. Иначе не могу объяснить столь непостижимой внимательности. Дошёл до 4-ой стр[аницы] и теперь, кроме того, что я тебя страстно люблю, решительно не знаю, что писать тебе. Разве поговорить об общем состоянии? Оно превосходно как физически, так и морально. Большое счастье быть способным так всецело предаваться своему любимому занятию, как я. Голова моя вечно занята моими музыкальными соображениями; я не успеваю задумываться насчёт своей будущности, своего щекотливого положения; я не имею времени много думать о грустном состоянии общественных дел. Благодаря этому я перенесу очень хладнокровно самые неприятные известия омоем деле, которое в твоих руках. Не скрывай от меня ничего. Я приготовлен к перенесению каверз. Целую тебя, мой голубчик. Твой, П. Чайковский Толичка! прости, что так поздно собрался написать тебе. Целую тебя в шейку. Целую тебя в глазки. Целую тебя в губы.