Letter 917

Date	19 September/1 October 1878
Addressed to	Nadezhda von Meck
Where written	Moscow
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 2966)
Publication	П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк, том 1 (1934), p. 438–439 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 402–403

Text

Russian text (original)

Москва 19 сентября Милый друг мой! Прошла уже неделя моего пребывания здесь. Она показалась мне вечностью. Образ жизни моей совершенно небывалый. Я ощущаю постоянное желание от кого-то и куда-то спрятаться. Дни были очень хорошие. В назначенные часы я являлся в Консерваторию, проходил прямо в класс, высиживал своё время и потом как стрела бросался к извозчику и ехал куда-нибудь за город: или в Нескучный сад, или в Кунцево, или в Сокольники. Только там я находил успокоение. Я очень благодарен москвичам за то, что они чужды наслаждениям природою. Во всех этих местах я находил полное уединение, особенно в Кунцеве, где однажды я пробыл с 10 часов утра до 6 часов вечера, не встретив в чудных аллеях парка ни одной живой души. По вечерам я запирался дома или бродил по отдалённым закоулкам Замосковоречья, предавался самым грустным размышлениям. Хуже всего то, что я решительно не в состоянии работать, и поэтому мне приходится убивать время. А как его убить! Да и жалко видеть, как часы улетают один за другим без пользы для меня, без смысла. Не буду Вам рассказывать всех трагикомических эпизодов моего убегания от людей. А было несколько очень курьёзных случаев. Я, напр[имер], 3 дня сряду слышал из своей спальни, как певец Корсов, очень антипатичный человек, ругал моего Алексея и меня самого за то, что получал на вопрос: «Дома Пётр Ильич?» ответ: «Дома нет». Наконец мы с ним встретились. Оказалось, что ему нужно, чтоб я написал сейчас же вставную арию для его роли. Я отвечаю, что мне некогда, что я не расположен, что ничего хорошего написать не могу. «Так что ж, — возражает он, — коли Вы напишете дурно, я заставлю Вас переделывать до тех пор, пока не выйдет хорошо». Если б не было уголовных законов, я, кажется, в состоянии был бы нанять какого-нибудь bravo, который из-за угла убил бы этого нахала. А сколько подобных ему! В Консерватории я чувствую себя гостем; все там происходящее стало мне чуждо. Я даже перестал, как прежде, кипятиться и горячиться и отношусь с тупым отвращением ко всему тому, что прежде так болезненно раздражало меня. Я чувствую, что все это не надолго, что так продолжаться не может, что я из Москвы уеду. Скажу Вам откровенно, что если б не эта мысль, если б не уверенность, что так или иначе, но скоро я буду свободен, — то осталось бы одно: неумеренно и более часто, чем бы следовало, прибегать к крепким напиткам. Ах, друг мой, если бы Вы знали, как мне тяжело и совестно наводить на Вас уныние своими жалобами, своим недовольством жизнью! Вы так много делаете для моего счастья, для моего спокойствия, а я все жалуюсь, все не могу найти ни прочного счастья, ни постоянного спокойствия, для того чтобы постоянно работать! И к чему было ехать сюда? Как я не предвидел всего этого? К чему было устраиваться здесь, не убедившись предварительно, могу ли я дышать московской атмосферой? Увы! оказалось, что не могу. Я все собираюсь сходить в Ваш дом на Рождественском бульваре, но представьте, что у меня до сих пор не хватало решимости. Боюсь, что Вы не поверите этому, — но я Вам скажу, что я до сих пор ни разу не был в той части города дальше Консерватории. Я исключительно ограничился своей улицей и Замоскворечьем. Страх встреч обратился в какую-то манию. И в самом деле, я не что иное, как маньяк. Сейчас я получил Вашу депешу. Буду с величайшим нетерпением ждать Вашего письма. Потрудитесь, друг мой, все Ваши письма адресовать ко мне на квартиру: Знаменка, против Александровского военного училища, дом Сергеева. Через несколько дней приедет Рубинштейн. По прочтении Вашего письма я тотчас же составлю план действий и начну приводить его в исполнение. До свиданья, дорогой, милый друг! Телеграмма Ваша совершила значительное просветление в моей душе. Всякая весточка от Вас приносит мне бодрость, силу, надежду. Ваш П. Чайковский