Letter 917
Date | 19 September/1 October 1878 |
---|---|
Addressed to | Nadezhda von Meck |
Where written | Moscow |
Language | Russian |
Autograph Location | Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 2966) |
Publication | П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк, том 1 (1934), p. 438–439 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 402–403 |
Text
Russian text (original) |
Москва 19 сентября Милый друг мой! Прошла уже неделя моего пребывания здесь. Она показалась мне вечностью. Образ жизни моей совершенно небывалый. Я ощущаю постоянное желание от кого-то и куда-то спрятаться. Дни были очень хорошие. В назначенные часы я являлся в Консерваторию, проходил прямо в класс, высиживал своё время и потом как стрела бросался к извозчику и ехал куда-нибудь за город: или в Нескучный сад, или в Кунцево, или в Сокольники. Только там я находил успокоение. Я очень благодарен москвичам за то, что они чужды наслаждениям природою. Во всех этих местах я находил полное уединение, особенно в Кунцеве, где однажды я пробыл с 10 часов утра до 6 часов вечера, не встретив в чудных аллеях парка ни одной живой души. По вечерам я запирался дома или бродил по отдалённым закоулкам Замосковоречья, предавался самым грустным размышлениям. Хуже всего то, что я решительно не в состоянии работать, и поэтому мне приходится убивать время. А как его убить! Да и жалко видеть, как часы улетают один за другим без пользы для меня, без смысла. Не буду Вам рассказывать всех трагикомических эпизодов моего убегания от людей. А было несколько очень курьёзных случаев. Я, напр[имер], 3 дня сряду слышал из своей спальни, как певец Корсов, очень антипатичный человек, ругал моего Алексея и меня самого за то, что получал на вопрос: «Дома Пётр Ильич?» ответ: «Дома нет». Наконец мы с ним встретились. Оказалось, что ему нужно, чтоб я написал сейчас же вставную арию для его роли. Я отвечаю, что мне некогда, что я не расположен, что ничего хорошего написать не могу. «Так что ж, — возражает он, — коли Вы напишете дурно, я заставлю Вас переделывать до тех пор, пока не выйдет хорошо». Если б не было уголовных законов, я, кажется, в состоянии был бы нанять какого-нибудь bravo, который из-за угла убил бы этого нахала. А сколько подобных ему! В Консерватории я чувствую себя гостем; все там происходящее стало мне чуждо. Я даже перестал, как прежде, кипятиться и горячиться и отношусь с тупым отвращением ко всему тому, что прежде так болезненно раздражало меня. Я чувствую, что все это не надолго, что так продолжаться не может, что я из Москвы уеду. Скажу Вам откровенно, что если б не эта мысль, если б не уверенность, что так или иначе, но скоро я буду свободен, — то осталось бы одно: неумеренно и более часто, чем бы следовало, прибегать к крепким напиткам. Ах, друг мой, если бы Вы знали, как мне тяжело и совестно наводить на Вас уныние своими жалобами, своим недовольством жизнью! Вы так много делаете для моего счастья, для моего спокойствия, а я все жалуюсь, все не могу найти ни прочного счастья, ни постоянного спокойствия, для того чтобы постоянно работать! И к чему было ехать сюда? Как я не предвидел всего этого? К чему было устраиваться здесь, не убедившись предварительно, могу ли я дышать московской атмосферой? Увы! оказалось, что не могу. Я все собираюсь сходить в Ваш дом на Рождественском бульваре, но представьте, что у меня до сих пор не хватало решимости. Боюсь, что Вы не поверите этому, — но я Вам скажу, что я до сих пор ни разу не был в той части города дальше Консерватории. Я исключительно ограничился своей улицей и Замоскворечьем. Страх встреч обратился в какую-то манию. И в самом деле, я не что иное, как маньяк. Сейчас я получил Вашу депешу. Буду с величайшим нетерпением ждать Вашего письма. Потрудитесь, друг мой, все Ваши письма адресовать ко мне на квартиру: Знаменка, против Александровского военного училища, дом Сергеева. Через несколько дней приедет Рубинштейн. По прочтении Вашего письма я тотчас же составлю план действий и начну приводить его в исполнение. До свиданья, дорогой, милый друг! Телеграмма Ваша совершила значительное просветление в моей душе. Всякая весточка от Вас приносит мне бодрость, силу, надежду. Ваш П. Чайковский |