Letter 963

Date	9/21 November 1878
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1188)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 456–457 П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 178–179 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 453–454 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 176 (English translation; abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Каменка 9 ноября Получил сегодня твоё письмо, мой милый мальчик. Меня чрезвычайно разозлило то, что ты пишешь о словах Корфа. Удивительная вещь! Стоит одному болвану (Лопухину) что-нибудь вообразить, и тотчас сто других болванов повторяют глупость. Я помню, что одно время точно так же смотрели на Aдaмова. Было решено, что он слишком светский человек и служить не может. Бедный очень огорчился тогда таким приговором начальства. Это не помешало ему, однако же, дослужиться до директорства. Плюнь на эту сплетню, но я бы на твоём месте, плюнув, всё-таки объяснился бы с Корфом. Знаешь что? Не найдёшь ли ты возможным перейти в Москву под крыло Капниста? Я очень был бы рад. Это помирило бы меня с Москвой, Тебе в Москве было бы куда покойнее. Напиши мне твоё мнение об этом. Могу тебе сообщить очень приятное известие, По моим интригам и вследствие того обстоятельства, что Лева хочет 24-го ноября быть в Москве на юбилее корпуса, Саша с Таней и Верой через неделю уезжают вместе с Левой в Москву и Петербург, где и останутся до половины января. Я рад и за тебя, и за тебя. Мне здесь так хорошо, что я уехал бы с горькими и тоскливым чувством. А теперь, ввиду их отъезда, и мой отъезд получает смысл. Я очень, очень рад. Каменка теперь, когда леса обнажены и холодный воздух не пропитан жидовским испарением, мне нисколько не противна, а строй жизни до крайности мне по нутру. Если б не понос, который меня преследует с самого приезда, да ещё если бы я нет-нет да и не взгрустнул по Толе и Моде, — то я был бы вполне благополучен и счастлив. Я даже немножко позанялся, т. е. сделал корректуру 12 пиэс, сделал кое-какие поправки в партитуре «Вакулы» и, наконец, принялся за доканчивать сюиты. Вчера была охота с борзыми в Тростянке. Борзые принадлежат Аппалату, и хотя они хороши, но охота всё-таки не удалась, так как никто не умеет с ними обращаться. Дублянский (муж Зины Давыдовой) знаток по этой части, и он руководил охотой, но ничего не вышло. За одним зайцем борзые пустились во всю прыть, — но заяц, не будь глуп, прямо в лес, и борзые остались с носом. Пишу тебе про охоту и боюсь, что внушаю тебе чувство зависти. Не завидуй, голубчик! Скоро и для меня все это кончится. Я еду отсюда во вторник. По получении партитуры «Вакулы», которую посылаю сегодня, отнеси её к Направнику и передай лично. Ты его застанешь утром до 11 часов. Кланяйся от меня Велине и скажи ей, чтобы она тебя лелеяла и ласкала, а не преследовала сценами. За это я ей дам роль в следующей опере. Пиши мне во Флоренцию poste restante, и сейчас же, так, чтобы, приехавши, я тотчас получил о тебе известие. Целую тебя бессчётное число раз. Найдена ли моя черновая рукопись? Твой, П. Чайковский

Kamenka 9 November I received your letter today, my dear boy. What you wrote to me about Korf's words riled me in the extreme. What an astonishing thing! It only takes one halfwit (Lopukhin) to make something up, and immediately a hundred other halfwits repeat the nonsense. I remember that at one time they regarded Adamov in just the same way. It was decided that he was too worldly, and could not be employed. The poor fellow was very upset by such a verdict from his superiors. However, this didn't stop him from rising to the position of director. Do not give a damn about this gossip, but if I were you, I would still have it out with Korf. Do you know what? Would you consider it possible to go to Moscow under Kapnist's wing? I should be very glad. This would reconcile me with Moscow, and you would be much more at peace there. Write to me your opinion about this. I can report to you some very welcome news: due to my intrigues, and the fact that Lyova wants to be in Moscow on 24th November for the corps anniversary, Sasha, Tanya and Vera are leaving with Lev next week for Moscow and Petersburg, where they will be staying until the middle of January. I am doubly happy. I feel so good here that I would be leaving with feelings of bitterness and sadness. And now, in view of their departure, my leaving also make sense. I am very, very glad. Now that the forests are bare and the cold air isn't saturated with Jewish fumes, Kamenka isn't objectionable to me in the least, and the way of life is extremely to my liking. Were it not for the diarrhoea that has been plaguing me since my arrival, and if I hadn't occasionally felt sad about Tolya and Modya, then I would have been utterly thriving and happy. I even did a little work, i.e. I proofread the 12 pieces, made some corrections in the score of "Vakula", and, at last, have set about finishing the suite. Yesterday there was a hunt with greyhounds at Trostyanka. The greyhounds belonged to Appalat, and although they are good, the hunt still wasn't a success, since no one knows how to handle them. Dublyansky (Zina Davydova's husband) is an expert in this regard, and he led the hunt, but nothing came of it. The greyhounds set off at full speed after one hare — but the hare, not being stupid, went straight into the woods, and the greyhounds were left with nothing. Here I am writing to you about hunting, and I'm afraid that I'll be inspiring you with feelings of envy. Do not be envious, golubchik! Soon this will all be over for me too. I'm leaving here on Tuesday. Upon receiving the score of "Vakula", which I'm sending today, take it to Nápravník and hand it over personally. You will catch him in the morning before 11 o'clock. Give my regards to Velina and tell her to cherish and pamper you and not to cause any scenes. For this I will give her a role in my next opera. Write to me in Florence poste restante, and at once, so that when I arrive I shall immediately have news from you. I kiss you countless times. Has my draft manuscript been found? Yours, P. Tchaikovsky