Letter 963

Tchaikovsky Research
Date 9/21 November 1878
Addressed to Anatoly Tchaikovsky
Where written Kamenka
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1188)
Publication П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 456–457
П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 178–179 (abridged)
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 453–454
Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 176 (English translation; abridged)

Text

Russian text
(original)
Каменка
9 ноября

Получил сегодня твоё письмо, мой милый мальчик. Меня чрезвычайно разозлило то, что ты пишешь о словах Корфа. Удивительная вещь! Стоит одному болвану (Лопухину) что-нибудь вообразить, и тотчас сто других болванов повторяют глупость. Я помню, что одно время точно так же смотрели на Aдaмова. Было решено, что он слишком светский человек и служить не может. Бедный очень огорчился тогда таким приговором начальства. Это не помешало ему, однако же, дослужиться до директорства. Плюнь на эту сплетню, но я бы на твоём месте, плюнув, всё-таки объяснился бы с Корфом. Знаешь что? Не найдёшь ли ты возможным перейти в Москву под крыло Капниста? Я очень был бы рад. Это помирило бы меня с Москвой, Тебе в Москве было бы куда покойнее. Напиши мне твоё мнение об этом.

Могу тебе сообщить очень приятное известие, По моим интригам и вследствие того обстоятельства, что Лева хочет 24-го ноября быть в Москве на юбилее корпуса, Саша с Таней и Верой через неделю уезжают вместе с Левой в Москву и Петербург, где и останутся до половины января. Я рад и за тебя, и за тебя. Мне здесь так хорошо, что я уехал бы с горькими и тоскливым чувством. А теперь, ввиду их отъезда, и мой отъезд получает смысл. Я очень, очень рад. Каменка теперь, когда леса обнажены и холодный воздух не пропитан жидовским испарением, мне нисколько не противна, а строй жизни до крайности мне по нутру. Если б не понос, который меня преследует с самого приезда, да ещё если бы я нет-нет да и не взгрустнул по Толе и Моде, — то я был бы вполне благополучен и счастлив. Я даже немножко позанялся, т. е. сделал корректуру 12 пиэс, сделал кое-какие поправки в партитуре «Вакулы» и, наконец, принялся за доканчивать сюиты.

Вчера была охота с борзыми в Тростянке. Борзые принадлежат Аппалату, и хотя они хороши, но охота всё-таки не удалась, так как никто не умеет с ними обращаться. Дублянский (муж Зины Давыдовой) знаток по этой части, и он руководил охотой, но ничего не вышло. За одним зайцем борзые пустились во всю прыть, — но заяц, не будь глуп, прямо в лес, и борзые остались с носом. Пишу тебе про охоту и боюсь, что внушаю тебе чувство зависти. Не завидуй, голубчик! Скоро и для меня все это кончится. Я еду отсюда во вторник.

По получении партитуры «Вакулы», которую посылаю сегодня, отнеси её к Направнику и передай лично. Ты его застанешь утром до 11 часов. Кланяйся от меня Велине и скажи ей, чтобы она тебя лелеяла и ласкала, а не преследовала сценами. За это я ей дам роль в следующей опере. Пиши мне во Флоренцию poste restante, и сейчас же, так, чтобы, приехавши, я тотчас получил о тебе известие. Целую тебя бессчётное число раз. Найдена ли моя черновая рукопись?

Твой, П. Чайковский