Letter 643

Date	10/22 November 1877
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Rome
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1484)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 43–44 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 311–313 П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 125–127 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VI (1961), p. 125–127 (abridged) Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 123–125 (English translation)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Рим 22/10 ноября Модичка! Хочется поболтать с тобой обстоятельно, — а времени нет. Моё путешествие в Италию была величайшая глупость. Это совершенно напрасно брошенные деньги. Завтра мы уезжаем с Толей в Венецию, где я с неделю хочу отдыхать от сумасшедшей суеты жизни туриста. Какое безумие: в моем положении бегать с Бедекером в руках по музеям!!! Из Венеции к 20 числу нашего стиля мы едем в Вену, и там я дождусь Алёши, которого уже выписал. Засим Толя поедет в Каменку, Москву и Петербург, — а я в Швейцарию, опять в свой милый Кларан. Могу тебе рассказать только вкратце наше путешествие. Мы выехали из Парижа ровно неделю тому назад утром. На другой день вечером в 10 часов приехали во Флоренцию, где ужасно скучали целых два дня. Я просто умирал с тоски. Я чувствовал себя не в состоянии наслаждаться красотами Италии, мучился излишнею тратой денег, и между тем необходимо было ехать в Рим, где предстояло ещё больше тоски и суеты, но где мне необходимо было по лучить 1) письма вообще, 2) lettre chargée от M[ada]me Мекк в особенности и 3) симфонию мою, которая должна была прийти в Кларанс через день после моего отъезда и переслана мне сюда. Приехали в Рим в 6 часов утра, злые и не в духе. Как он мне показался грязен, шумен, тёмен, мрачен. Одевшись, пошли на почту — и оказалось ничего нет. Прошлялись день по улицам, были в соборе Петра, вечером в какой-то отвратительной опере. На другой день с гидом ходили в Ватикан, где мы осмотрели музей скульптурный. Каково мне было в отвратительном состоянии духа осмотреть 3000 статуй!! Оттуда пошли на почту и получили несколько писем, в том числе из Каменки! Все письма из Каменки всегда бывают неприятны. Я пришёл в совершенный упадок духа, когда в отделении lettres chargées мне сказали, что писем нет. После завтрака я решился телеграфировать M[ada]me Мекк, что письмо её не дошло. Эта было очевидно, ибо из телеграммы её я знал, что деньги высланы 10 дней тому назад! Проходя мимо почты, я ещё раз зашёл и попросил поискать внимательна. Оказалось целых два письма. Второе от Альбрехта. Опять были в Ватикане, смотрели картины и ложи Рафаэля. Когда мы возвратились домой, то случилась то, чего я ожидал и чего боялся больше всего. Масалитинов из газет узнал, что мы в Риме, прилетел к нам и оставил карточку с приглашением на обед. Боже, как мне не хотелось его видеть! Однако ж пришлось отправиться. Голицын в Париже. Масалитинов вёл себя очень деликатно и очень мило. Ни о чем не расспрашивал, угостил превосходным обедом, возил кататься в Колизей, — словом, лез из кожи, чтобы угодить. Сегодня были с Толей в Капитолии, хлопотали насчёт симфонии, которую, как и письма, насилу получили, ездили с Масалитиновым и с Lady Hamilton (sic!), урожденной русской, в Palais des Césars, обедали с нею же у него, меня ли деньги у банкира, и, наконец, я теперь сижу дома и пишу тебе письмо, а Толя в опере с Масалитиновым. Завтра утром едем в Венецию. Не пиши мне туда. Пиши мне в Вену, Leopoldstadt, Hôtel Goldenes Lamm. Теперь не могу удержаться, чтобы не сообщить тебе одной мысли, от которой я просто не могу теперь отделаться. Она мне пришла в голову совершенна неожиданно в нужнике!! Толя строжайше запретил мне писать тебе о ней, но я не могу удержаться и, благо его нет, сообщу тебе. Что, если бы Конради нашёл возможным устроить, чтобы ты с Колей приехали хоть на месяц ка мне в Кларане? Курс ужасен, но ведь там дешевизна ужасная. Мы с Толей платили за чудную квартиру и превосходное кормление с прислугой, с бельём и т. д. 13 франков в день. Ведь это па 6½ с рыла! Если б ты с Колей приехал, та я бы вам устроил за 12 франков, так как Коля маленький. Эта составляет 360 франков в месяц! т. е. 150 по самому ужасному курсу, да и того менее!! А между, это было бы для меня такое блаженство, такое счастье, о котором я едва мечтать смею! Я хотел было сгоряча написать об этом прямо к Конради, — но Толя не позволил. Не распространяюсь об этом, на прибавлю, что это тем более удобно, что Коле неудобно сидеть дома, пока M[ada]me Конради будет рожать и болеть. Что ты скажешь на это! Я не смею надеяться, на Боже мой, какое это было бы для меня истинное благодеяние!!! Если это покажется тебе глупо, то не обращай никакого внимания. Устал ужасно. Прощай, мой дорогой. Твой, П. Чайковский О, если б ты приехал! Как мне хочется тебя видеть. Я буду ходить за Колей, как нянька

Rome 22/10 November Modichka! I want to chat with you in detail — but there's no time. My trip to Italy was the utmost foolishness. This has thrown money away utterly in vain. Tomorrow Tolya and I are going to Venice, where I want to rest for a week from the hectic commotion of a tourist's life. What madness it is to be running around museums in my state with a Baedeker in my hands!!! From Venice, by the 20th our style, we'e going to Vienna, and then I shall wait for Alyosha, whom I have already sent for. Whereupon Tolya will go to Kamenka, Moscow and Petersburg — while I shall go to Switzerland, to my dear Clarens again. I can only tell you briefly about our journey. We left Paris precisely one week ago in the morning. The next day, at 10 o'clock in the evening, we arrived in Florence, where we were awfully miserable for two whole days. I was simply dying from boredom. I felt myself in no position to appreciate the beauty of Italy, I was tormented by the excessive expenditure of money, and meanwhile it was necessary to go to Rome, where even more tedium and commotion awaited us, but where I needed to receive 1) letters in general, 2) a lettre chargée from Madame Meck in particular, and 3) my symphony, which was supposed to arrive in Clarens the day after my departure, and had been sent on to me here. We arrived in Rome at 6 o'clock in the morning, angry and out of sorts. It seemed dirty, noisy, dark and gloomy to me. After changing clothes, we went to the post office — and there turned out to be nothing. We spent the day walking the streets, going to St. Peter's Cathedral, and to some wretched opera in the evening. The next day we walked around the Vatican with a guide, where we inspected the museum of sculpture. What a rotten state of mind I was in to be looking at 3000 statues!! From there we went to the post office and received a few letters, including one from Kamenka. All letters from Kamenka are unwelcome now. I was utterly dejected when the lettres chargées department told me that there was nothing for me. After lunch I decided to telegraph Madame Meck that her letter had not reached me. This was obvious, because I knew from her telegram that the money had been sent 10 days ago! Passing by the post office, I went in again and asked them to look carefully. There turned out to be two whole letters. The second was from Albrecht. We went to the Vatican again, looking at Raphael's paintings and boxes. When we returned home, what I anticipated and feared most of all happened. Masalitinov found out from the newspapers that we were in Rome, flew to us and left a card inviting us to dinner. God, how I didn't want to see him! However, we were obliged to set off. Golitsyn is in Paris. Masalitinov behaved very delicately and very sweetly. He didn't ask any questions, treated us to an excellent dinner, took us for a ride to the Colosseum — in short, he went out of his way to be obliging. Today I went with Tolya to the Capitol, fussed over my symphony, which, as with the letters, we almost didn't receive, we went with Masalitinov and the Russian-born Lady Hamilton (sic!) to the Palais des Césars, having dinner with her at his place, I obtained my money from the bank and now, finally, I'm sitting at home and writing a letter to you, while Tolya is at the opera with Masalitinov. Tomorrow morning we're off to Venice. Do not write to me there. Write to me at: Vienna, Leopoldstadt, Hôtel Goldenes Lamm. Now I cannot help but tell you one thought I just cannot rid myself of, which came into my head completely unexpectedly in the lavatory!! Tolya strictly forbade me to write to you about it, but I cannot resist telling you, and fortunately he isn't here. What if Konradi found it possible to arrange it for you and Kolya to come to Clarens for at least a month? The exchange rate is awful, but the prices there are awfully cheap. Tolya and I paid 13 francs a day for a wonderful apartment and excellent food with servants, laundry, etc. After all, that's 6.50 a head! If you come with Kolya I could arrange it for you for 12 francs, since Kolya is small. This is 360 francs a month, i.e. 150 at the worst rate, or even less!!! And meanwhile, this would be such bliss for me, such happiness that I hardly dare to dream of! In the heat of the moment I wanted to write about this directly to Konradi, but Tolya wouldn't allow it. I won't go into details about this, but I'll add that it's all the more convenient because it is awkward for Kolya to be sitting at home while Madame Konradi gives birth and is in pain. What do you say to this? My God, I dare not even hope, what a true blessing this would be for me!! If this seems foolish to you, then pay no attention whatsoever. I'm awfully tired. Farewell, my dear fellow. Yours, P. Tchaikovsky Oh, if only you would come! How much I want to see you. I'll be looking after Kolya like a nanny.