Letter 884

Date	31 July/12 August 1878
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Verbovka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1175)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 432–434 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 351–353

Text aand Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Вербовка 31 июля Я думаю, эти дни тебе икалось, Толя! Третьего дня мы ходили пешком в Высокое, и туда Лева привёз из Каменки письма, в том числе и Саше Переслени. Прочитав его, она сделалась бледна как полотно и очень расстроена. На вопрос, в чем дело, она не хотела отвечать. На другой день утром я узнал, что она имела глупость написать Базилевскому, что ты за ней сильно ухаживаешь и что она боится за себя. Он отвечал ей очень резкими упрёками и объявил, что если будет так продолжаться, т. е. если она будет позволять ухаживать за собой, то он от неё откажется, хотя это и будет ему стоить жизни. Одним словом, письмо очень неприятное. Много было говорено о тебе. Таня была очень возмущена твоим поведением и удивлялась, что человек, читавший ей так много наставлений, поощряет кокетничанье девушки, невесты другого. Она видела какие-то твои рукопожатия в вечер спектакля. Насилу я им доказал, что ты и не думал ухаживать за Сашей; что, напротив, она за тобой ухаживала, что тебе она вовсе не нравится, что ты стеснялся её авансами и т. д. Лева тоже стоял за тебя. В конце концов твой адвокат, т. [е.] я, совершенно выиграл дело, окончившееся головомойкой, заданной сестрой Сашей Саше Переслени за легкомысленность. И в самом деле, это поистине пересленское легкомыслие. Ну, положим, кокетничала, допустим даже, что ты ухаживал, — но зачем было писать про это? У Базилевского она просила прощения и объяснила, что все это глупости. Вчера совершился отъезд. Саша с Левой тоже уехали в Киев на один день. Вчера вся Вербовка, за исключением меня и мисс Иствуд, ездила обедать [в] Каменку и провожать уезжающих. Я не ездил, ибо был нездоров. У меня сильно болела от простуды спина и был жарок. Я рад был провести денёк в полном одиночестве, и к вечеру мне стало легче, а сегодня я совсем здоров. Таня — престранная девочка. Все возвратились вчера в грустном состоянии духа, а у Натальи Андреевны даже были распухшие глаза. Одна Таня имела весёлый вид и даже напустила на себя какую-то пересленскую шаловливость, весьма контрастировавшую с её обычным в последнее время мрачным видом. Вообще, как жаль, что она все что-то на себя напускает. Нечего сказать, ломака изрядная. Как выигрывает Саша Переслени рядом с ней, несмотря на все своё сумасшествие! Как я люблю цельные, непосредственные натуры, хотя бы и не особенно тонкие! Анна была последние дни очень грустна и нежна со всеми. M[ademois]elle Ган плакала при отъезде, — кто бы мог этого ожидать? Сегодня у нас здесь республика. Саша с Левой вернутся завтра. Я был и рад твоему последнему письму, но вместе и сердился немножко за слабохарактерность твою, приведшую тебя в омерзительное общество Ивашева. Какая в сущности дрянная скотина наш друг Ларош! Кстати, Толичка! Ты пишешь, что сидишь без денег: я было хотел тебе послать, но сообразил, что ты как-нибудь до моего приезда обойдёшься. Если нужно сейчас, то, пожалуйста, телеграфируй, и глупо будет, если ты станешь ломаться. Деньги есть. Целую тебя множество раз. Я все вожусь с корректурой «Онегина». Твой П. Чайковский Толя, займи денег у Папаши, я отдам, когда приеду. Пожалуйста, сделай это.

Verbovka 31 July I think that your ears must have been burning recently, Tolya! The day before yesterday we went on foot to Vysokoye, and there Lyova brought letters from Kamenka and one for Sasha Peresleni. After reading it she became as white as a sheet and very upset. When I asked her what the matter was, she didn't want to answer. The next morning I learned that she had been foolish enough to write to Bazilevsky that you had been strongly courting her, and that she was afraid for herself. He replied to her with very harsh reproaches, and declared that if this continued, i.e. if she allowed herself to be courted, then he would renounce her, even though it would cost him his life. In short, the letter is very unpleasant. Much was said about you. Tanya was most indignant at your behaviour, and was surprised that the person who had recited so many rules to her was encouraging the coquetry of a girl who was engaged to another. She saw you holding hands on the evening of the production. I protested vigorously to them that you had no intention of courting Sasha; that, on the contrary, she had been courting you, that you did not care for her at all, that you were embarrassed by her advances, etc. Lyova also stood up for you. In the end your lawyer, i.e. I, thoroughly won the case, which ended with a scolding from Sasha Peresleni to his sister Sasha for her irresponsibility. And the fact is that this truly is Peresleni's irresponsibility. Well, let us say that she was flirting, let us even assume that you were courting her — but why was it necessary to write about it? She has pleaded with Bazilevsky for forgiveness, and explained that it was all foolishness. Yesterday an exodus took place. Sasha and Lyova went to Kiev for one day. The whole of Verbovka, with the exception of myself and Miss Eastwood, went to dine in Kamenka and to see off those who were leaving yesterday. I didn't go because I was unwell. I had severe back pain due to a chill, and a temperature. I was glad to spend the day in complete solitude, and by the evening I felt better, and today I'm completely well. Tanya is a very strange girl. Everyone returned yesterday in a sad mood, and Natalya Andreyevna even had darkened eyes. Only Tanya appeared cheerful, and even adopted some of Peresleni's mischievousness, which contrasted greatly with her customary gloomy appearance of late. In general it's a pity that she is always affecting something. Needless to say, she is quite the poseuse. How better off Sasha Peresleni is compared to her, despite all her madness! How I love whole-hearted, spontaneous natures, even if they are not particularly subtle! Anna has been vey sad and tender with everyone these last few days. Mademoiselle Gan cried when she left — who could have expected that? We have a republic here today. Sasha and Lyova will return tomorrow. I was both glad to receive your last letter, but at the same time I was a little angry at your weakness of character, which led you into the Ivashev's vile company. What a rotten brute our friend Laroche is! By the way, Tolichka! You write that you are stuck without money; I wanted to send you some, but I realised that you would manage somehow until my arrival. If you need it at once, please, telegraph, and do not be foolish enough to try to resist. The money is there. I kiss you numerous times. I'm still tinkering with the proofs of "Onegin". Yours P. Tchaikovsky Tolya, borrow some money from Papasha. I'll repay it when I arrive. Please, do this.