Letter 2779

Date	27 September/9 October 1885
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Maydanovo
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1781)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 333 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIII (1971), p. 160–161 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 329 (English translation; abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

27 сент[ября] 1885 г[ода] с[ело] Майданово Милый мой Модя! Я уж так привык к новой обстановке, что кажется, будто век в ней живу. Продолжаю быть вполне довольным и счастливым. Все окружающее меня, по-видимому, тоже вполне довольно. Алексей сияет. Он, бедненький, так рад, что, наконец, у него есть уютная комната, где он может разложить свои вещи, до сих [пор] со дня отправления в солдаты лежавшие у него под спудом. Целые дни он убирается, приводит все в порядок, поёт песни и, одним словом, представляет собою тип счастливого человека. Ариша находится с ним в наилучших отношениях. Я кончил наконец «Манфреда» вполне и немедленно принялся за сочинение «Чародейки». Давал я тебе читать либретто 1-ое действие? Оно превосходно. Читаю много, играю тоже; между прочим проиграл присланную мне Бесселем «Корделию» Соловьёва. Очень плохо. Смешно и сравнивать с «Гарольдом». Гостил у меня 2 дня Ларош. Он страдает бессонницей, страшно нервен, рассеян, но пароксизмами на него и весёлость находила. При нем явилась в Майданове очень чтимая святыня которую и ко мне приносили и служили у крыльца молебен с акафистом, после чего нужно было пролезать под «святыней», как того требует обычай. Ларош не знал, как при этом себя держать, и был ужасно комичен. А святыня эта есть деревянное древнее изваяние Николая-чудотворца, из Волокаламского монастыря. Здесь она очень чтится, и пребывание её в Майданове составляет эпоху. Погода не благоприятствует мне: или ливень, или жестокий ветер, только один день был хороший. Я положил себе оперу писать понемножку, только 2 часа утром. Хочу перестать утомлять себя и вообще пересаливать в композиторском усердии. Признаюсь, я бы очень хотел, чтобы ты перешёл в «Северный вестник»; в самом деле «Русская мысль» для тебя неудобна. Я бы на твоём месте не поцеремонился бы. Нежно обнимаю тебя, Боба и Николушку. До свиданья, голубчик! Твой П. Чайковский

27 September 1885 Maydanovo village My dear Modya! I've become so accustomed to my new arrangements that it seems as though I've been living here for ages. I continue to be utterly happy and contented. Everyone around me seems utterly contented too. Aleksey is beaming. He, poor thing, is so glad to finally have a cosy room, where he can lay out his belongings, which have been packed away since the day he left to become a soldier. He spends the whole day cleaning, putting everything in order, singing songs and, in short, casts himself as the archetypical happy fellow. Arisha is on the best of terms with him. I finally finished "Manfred" completely, and immediately set about composing "The Enchantress". Did I give you the 1st act libretto to read? It is excellent. I'm reading a lot, and playing too; incidentally, I played through Solovyov's "Cordelia", which Bessel sent to me. It's very bad, and funny to compare it with "Harold". I had Laroche as a guest for 2 days. He's suffering from insomnia, terribly nervous, absent-minded, but also with paroxysms of cheerfulness. While he was here, a most revered relic appeared in Maydanovo, which they brought to me and held a prayers service on the porch with an athakist, after which it was necessary to crawl under the "relic", as custom requires. Laroche didn't know how to behave, and it was awfully comical. This relic is an ancient wooden statue of St. Nicholas the Wonderworker from the Volokolamsk Monastery. It is highly revered here, and its arrival in Maydanovo marks a new era. The weather has not been favourable to me: either heavy rain or a fierce wind; there has only been one fine day. I decided to write the opera little by little, only a couple of hours in the morning. I want to stop tiring myself out and generally overdoing it my enthusiasm to compose. I confess that I would very much like you to move to the "Northern Herald"; in fact, "Russian Thought" is unsuitable for you. In your place, I wouldn't stand on ceremony. I hug you, Bob and Nikolushka tenderly. Until we meet, golubchik! Yours P. Tchaikovsky