Letter 642

Date	9/21 November 1877
Addressed to	Nikolay Rubinstein
Where written	Rome
Language	Russian
Autograph Location	Moscow (Russia): Russian National Museum of Music (ф. 37, No. 86)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 42–43 (abridged) История русской музыки в исследованиях и материалах, том 1 (1924), p. 166–168 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VI (1961), p. 228–230

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Рим 22/10 ноября 1877 г[ода] Милый друг! Я сделал ужасную глупость, приехавши сюда. Мне хотелось здесь поселиться. Но, во-первых, оказывается, что в Италии вовсе не так дёшево, как в Швейцарии, а во-вторых, я совершенно не в состоянии переносить города, шума, массы людей, движения. Все эта действует на меня да тога скверна, что я хожу, как помешанный. Поэтому я решился возвратиться в Clarens, но сначала я поживу с неделю с Толей в Венеции. а потом провожу его до Вены. Ты, конечно, удивишься, на какие деньги я так разъезжаю и по этому случаю я бы, собственно, должен был бы что-нибудь соврать тебе. Но так как лжи моей ты не поверишь, то я уж лучше скажу тебе правду, но попрошу тебя оставить это между нами, потому что меня просила та особа, которая снабдила меня весьма достаточным количеством денег, — никому не сообщать об этом. Она даже писала мне, что ты был у неё и что она надеется, что ты не заключил из её выражений сочувствия мне, что она хочет оказать мне материальную помощь. Нечего и говорить, что особа эта M[adam]e Мекк. Я даже могу точно определить тебе цифру, — она посылает мне 1500 фр[анков] в месяц. Ради Бога, об этом никому ни слова, кроме разве Карлуши. Она очень бы не желала, чтоб это знал кто бы та ни было. Теперь, душа моя, все деньги, которые я должен получать из Консерватории, мне нужно посвятить на уплату долгов, и я попрошу тебя не присылать сюда ничего. Толя в первых числах декабря будет у тебя и расскажет подробно, каким способом нужно уплачивать мои деньги. Толе же я поручаю устроить все с квартирой: это ему тем более будет удобно, что он сначала побывает у сестры, где находится моя супруга, и переговорит с ней. Вследствие глупейшего моего переезда из Швейцарии сюда и очень скверного состояния духа я ничего опять не делаю. Надеюсь поработать в Венеции, а потом, когда опять попаду в Clarens, работа закипит у меня. Думаю, что теперь 1-ое действие «Oнегина» давно уже у тебя. вот как я распределил бы роли: Татьяна — Климентова, Ольга — (ученица Александровой, француженка), Няня — какой-нибудь меццо-сопрано, Ларина — какой-нибудь альт, Евгений — Гилев, Ленский — Зильберштейн. В З-ем действии у меня появляется ещё Князь, муж Татьяны, бас, и написал, как мне кажется, эффектную арию для Корякина, — но 3-е действие я едва ли успею кончить. Я ужасно волнуюсь при мысли, что 1-е действие не понравится тебе. Пожалуйста, не полагайся на первое впечатление, иногда оно бывает обманчиво. Я писал эту музыку с такой любовью, с такой искренностью! Особенно я дорожу следующим: 1) первый дуэтик за сценой, который потом обращается в квартет, 2) ариозо Ленского, 3) сцена с няней, 4) хор девушек. Если ты мне напишешь, что тебе понравилось, и если прибавишь, что и Карлуше тоже нравится (я ужасно дорожу его мнением), то я буду совершенно счастлив. Как только я кончу первую картину 2-го действия и пришлю её тебе, то примусь с рвением за симфонию, которую умоляю тебя приберечь для одного из последних концертов. Благодарю тебя от всего сердца, милый друг, за все, что ты для меня делаешь, за твою дружбу, за милые твои письма, в которых я с глубокой радостью читаю искреннюю дружбу ко мне. Но ради Бога, не зови меня до будущего сентября в Москву. Я знаю, что кроме ужасных нравственных страданий ничего там теперь не найду и, несмотря на всю мою привязанность ко всем Вам, буду погибать от мысли, что про меня говорят, на меня указывают и т. д. Словом, моя мономания ещё не прошла. Я знаю, как ты не любишь писать письма, и поэтому вовсе не буду в претензии, если ты будешь мне писать редко. Но попроси, пожалуйста, Карлушу или Кашкина написать мне в Вену, где я буду 20 нашего ноября. Адрес: Leopoldstadt, Goldenes Lamm. Само собой разумеется, что ни к кому из музыкального мира я в Вене не пойду — я стал таким мизантропом, что и рассказать нельзя. Толя даст тебе подробные сведения обо мне; он расскажет тебе, в каком положении наши дела с женой. Я прошу тебя дать мне знать в Вену следующее: 1) Как тебе понравился «Евгений»? 2) Начались ли Концерты? при этом, если начались, я желал бы получать программы. 3) Как произошла свадьба Губерта и доволен ли он? Я что-то сомневаюсь, чтоб он был доволен. 4) Как ты решил с спектаклем и пойдёт ли «Онегин»? 5) Где Танеев? Прощай, милый директор, ещё раз благодарю тебя за дружбу. Что ты скажешь насчёт моего делегатства в Париже. Твой, П. Чайковский Губерта поздравляю, всем друзьям низкий поклон. Кашкину собираюсь писать.

Rome 22/10 November 1877 Dear friend! I did an awfully foolish thing in coming here. I wanted to settle here. But, firstly, it turns out that Italy is not as cheap as Switzerland, and secondly, I am in absolutely no position to tolerate cities, noise, crowds of people, and movement. This all affects me so badly that I go around like a madman. Therefore I have decided to return to Clarens, but first I shall stay with Tolya for a week, and then accompany him to Vienna. You will, naturally, be surprised that I have the money to gad about like this, and this is something that I would have occasion to deceive you about. But since you will not believe my lies, it is better to tell you the truth, but I ask you to keep this between us, because I was requested by the person who has furnished me with a more than sufficient amount of money, not to tell anyone about this. She even wrote to me that you had visited her, and that she hoped you had not concluded from her expressions of sympathy towards me that she wanted to provide me with material assistance. It goes without saying that this person is Madame Meck. I can even give you the precise figure — she sends me 1500 francs a month. For God's sake, not a word to anyone about this, except perhaps Karlusha. She very much does not want anyone to know about it. Now, my dear chap, all the money that I receive from the Conservatory must be devoted to paying off my debts, and I ask you not to send anything here. Tolya will visit you in the first week of December and tell you in detail about how my money is to be paid. I am entrusting Tolya with arranging everything to do with the apartment; it will be all the more convenient for him, since he will first be visiting his sister, where my wife is, and talk with her. As a result of my foolish move from Switzerland to her, and my rotten state of mind, I am again doing nothing. I hope to work in Venice, and then, when I make it to Clarens again, the work will start to flow from me. I think that by now you will have had the 1st act of "Onegin" for a while. This is how I would distribute the roles: Tatyana — Klimentova, Olga — (Aleksandrova's student, the French woman), Nurse — any mezzo-soprano, Larina — any alto, Yevgeny — Gilev, Lensky — Silberstein. In the 3rd act I also introduce the Prince, Tatyana's husband, a bass, and I have written, it seems to me, an effective aria for Koryakin, but I am struggling to finish the 3rd act. I am terribly worried by the thought that you will not like the 1st act. Please, do not rely on first impressions — sometimes these are deceiving. I wrote this music with such love, with such sincerity! I particularly value the following: 1) the first off-stage little duet, which later turns into a quartet, 2) Lensky's arioso, 3) the scene with the nurse, 4) the chorus of maidens. If you write to me that you liked it, and if you add that Karlusha likes it too (I value his opinion terribly), then I shall be thoroughly happy. As soon as I finish the first scene of the 2nd act and send it to you, I shall enthusiastically set about the symphony, which I beg you to reserve for one of the last concerts. I thank you with all my heart, dear friend, for everything you do for me, for your friendship, for your nice letters, in which I read with profound joy your sincere friendship towards me. But for God's sake, do not summon me to Moscow until next September. I know that I shall find nothing there except awful mental suffering, and despite all my affection for you all, I shall perish from the thought that everyone is talking about me, pointing at me, etc. In short, my monomania has not yet passed. I know how much you dislike writing letters, and so I shall not be at all offended if you seldom write to me. But please, ask Karlusha or Kashkin to write to me in Vienna, where I shall be on our 20 November. The address is: Leopoldstadt, Goldenes Lamm. It goes without saying that I shall not call on anyone from the world of music in Vienna — I have become such a misanthrope that I cannot even discuss it. Tolya will give you detailed information about me; he will tell you what the state of affairs is with my wife. I ask you to let me know the following in Vienna: 1) How you liked "Yevgeny"? 2) Have the concerts started? If so ten I should like to receive the programmes. 3) How did Hubert's wedding go, and is he pleased? I somehow doubt that he is. 4) What you have decided about putting on "Onegin". 5) Where is Taneyev? Farewell, dear director, thank you again for your friendship. What do you say to my being a delegate in Paris? Yours, P. Tchaikovsky My congratulations to Hubert and a deep bow to all my friends. I intend to write to Kashkin.