Letter 210

Date	5/17 October 1870 (?)
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Moscow
Language	Russian
Autograph Location	unknown
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 163–164 П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 70–71 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том V (1959), p. 235–236 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 68 (English translation; abridged)
Notes	Manuscript copy in Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve

Text and Translation

Based on a handwritten copy in the Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve at Klin, which may contain differences in formatting and content from Tchaikovsky's original letter.

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Милый мой Толька! Заранее предуведомляю тебя, что письмо будет краткое: все не могу собраться с силами, чтобы засесть и написать тебе побольше. Время теперь у меня сильно занято; я имел глупость взяться написать, за ничтожную плату музыку к балету «Сандрильона», к[ото]рый будет поставлен в декабре, и так как условие заключено, — то на попятный двор уже поздно, а между тем осталось всего два месяца, а я только что начал. О твоих служебных делах я думаю, наверное, не менее тебя: с Извольским уже было говорено, и он обещался употребить все своё влияние; но он говорит, что до приезда Манасеина (занявшего место Мотовилова и находящегося теперь в Смоленске) ничего нельзя сделать. Не только я, но и Рубинштейн постоянно думает о твоём переводе в Москву, и поверь, что всё, что можно, будет сделано. Я о тебе имел известие от Лиз[аветы] Вас[ильевны] Давыдовой. Завтра я у П[етра] В[асильевича] обедаю. Модест мне написал два письма; в первом Симбирск был описан в самых розовых красках, так что я возрадовался; а третьего дня я уже получил от него иеремиаду, в которой он, говоря, что отлично принят симбирской аристократией, объясняет, как дорого покупать для дам конфекты и как поэтому ему невозможно остаться в Симбирске. О службе — ни слова, как будто он поехал в Симбирск, чтобы ухаживать за дамами и соболезновать пьянству Валуева, о чем он также распространяется. Грустно подумать, что нам всем трём суждено вечно мыкаться в безденежье от нашего бесстыдства. В заключение вот тебе несколько новостей: 1) был у меня Кривошеин, которому я визита не отдал; 2) моя увертюра печатается в Берлине и будет играться в нескольких германских городах; 3) здесь находится мой друг Кондратьев, с коим часто вижусь; 4) с Губертоу вижусь редко, он здесь всем ужасно нравится; 5) часто бываю у Константинова. Напиши мне, не можешь ли ты в случае, если не удастся перебраться в Москву, приехать сюда хоть ненадолго?

My dear Tolka! I warn you in advance that this letter will be short; I still can't muster the strength to sit down and write more to you. My time is now fully occupied; I was stupid enough to undertake to write, for a paltry fee, music for a ballet "Cendrillon", which will be delivered in December, and as the terms have been concluded, it's too late to back out, and meanwhile there are only two months left, and I've only just started. I think about the matter of your employment probably no less than you do; I've already spoken with Izvolsky, and he's promised to use all his influence; but he says that until the arrival of Manasein (who has taken Motoviolov's place and is currently in Smolensk) nothing can be done. Not only I, but Rubinstein too is constantly thinking about your transfer to Moscow, and believe me that everything that can be done, will be done. I had news about you from Lizaveta Vasilyevna Davydova. Tomorrow I'm having dinner with Pyotr Vasilyevich. Modest has written me two letters; in the first, he described Simbirsk in the most glowing terms, such that I rejoiced; and then two days ago I received a jeremiad from him, in which he says that he was well received by the Simbirsk aristocracy, explains how expensive it is to buy confectionary for the ladies, and therefore how it is impossible for him to remain in Simbirsk. Not a word about his job, as if he went to Simbirsk to court the ladies and sympathise with Valuyev's drunkenness, which he also expands upon. It's sad to think that all three of us are destined to forever wander in penury because of our impudence. In conclusion, here's some more news for you: 1) I had Krivoshein with me, whom I have not paid a visit to; 2) my overture is being printed in Berlin and will be played in several German cities; 3) my friend Kondratyev is here, and I see him often; 4) I rarely see Hubert, but he is awfully popular here; 5) I often visit Konstantinov. Write to me whether, if you cannot move to Moscow, if you could come here for at least a little while?