Letter 2539

Date	2/14 September 1884
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Moscow
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1390)
Publication	П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XII (1970), p. 428–429

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Москва 2 сент[ября] Милый мой Толичка! Нечего и говорить, что после Вашего отъезда я ощущал большую пустоту и грусть. Но в течение дня это было сносно и после обеда мы совершили с Маней очень приятную прогулку. Зато вечером по мере того, как наступала темнота, делалось всё грустнее и грустнее, и мы тотчас после ужина разошлись спать. На другой [день], когда я проснулся, Васи, Дмитрия и прачки уже не было - они уехали с первым поездом. Последняя приходила ко мне накануне и просила, чтоб я велел её врагу Степану пустить её хоть на 3 дня в квартиру. Велеть я не мог, но просил. И его лакейское величество изволило смилостивиться и согласиться, но не без труда. Этот Степан золотой человек, но очень суров с девицами, не поддающимися его чарам. Я был нездоров в день отъезда, но мало-помалу выздоравливал, к вечеру был совсем здоров. В этот день мы обедали у Юргенсона и довольно приятно провели время, особенно потому, что я имел в руках телеграмму твою и знал, что Вы благополучно путешествуете. Вечером был винт и ужин по обыкновению. Ночевал я у Лароша. Сегодня был за обедней у Спасителя (митрополит служил), а засим завтракал в трактире, оттуда и пишу Вам. Завтра еду в Плещеево. Целую Вас всех трёх с величайшею нежностью. Я и позабыл тебя и Паню благодарить за чудно проведённый месяц. Пишите в Плещеево. Ваш, П. Чайковский

Moscow 2 September My dear Tolichka! It goes without saying that after your departure I felt a great emptiness and sadness. But during the day it was bearable, and after dinner I took a very pleasant walk with Manya. But then in the evening, as darkness fell, I became more and more miserable, and we went to bed immediately after supper. The next day, when I awoke, Vasya, Dmitry and the laundress were no longer there — they had left on the first train. The latter came to me the day before and asked me to order her enemy Stepan to let her into the apartment for at least 3 days. I could not order him, but I asked. And his lackey majesty deigned to show mercy and agree, but not without difficulty. This Stepan is a golden fellow, but very harsh with girls who do not succumb to his charms. I was ill on the day of departure, but gradually recovered, and by the evening I was completely well. That day, we had dinner at Jurgenson's, and had rather a nice time, particularly because I had your telegram in my hands and knew that you had a safe journey. In the evening there was vint and supper at usual. I spent the night at Laroche's. Today I went to mass at the Saviour's (the Metropolitan conducted the service), and then I had lunch at the tavern, and I'm writing to you from there. I'm off to Plescheyevo tomorrow. I kiss all three of you with the utmost tenderness. I forgot to thank you and Panya for the wonderful month we had. Do write to Plescheyevo. Yours, P. Tchaikovsky