Letter 3017
Date | 29 July/10 August 1886 |
---|---|
Addressed to | Anatoly Tchaikovsky |
Where written | Moscow |
Language | Russian |
Autograph Location | Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 3260) |
Publication | П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIII (1971), p. 420–421 |
Text
Russian text (original) |
Москва 29 июля Голубчик мой Толя!
Я приехал третьего дня в Москву, хотел уехать вчера, но случился такой потоп от шедшего без остановки в течение двух дней дождя, что нельзя было буквально носу показать и по моим делам мне пришлось лишних 24 часа здесь остаться. Приезжал я, чтобы присутствовать при двух торжественных богослужениях, в коих пел хор Хорового общества, коего я со стою чем-то вроде попечителя. Пели хорошо, и я остался исполнением вполне доволен. Ничего пустыннее и грустнее нельзя себе представить, как Москва в настоящее время. К тому же никого нет, так что ресурс один: сидеть в трактире — что я и делаю. Сегодня еду к себе домой. Майданово опустело. Кондратьевы переехали на прошлой неделе в Петербург. Этот отъезд их и опустелая большая дача, сообщают характер конца лета всему последнему времени, и в самом деле мне там было настолько грустно, что я рад был на день в Москву съездить, — но здесь, увы, ещё скучнее. Рад я был увидеть вчера в трактире Тестова Зверева. Весной он совсем умирал, и я думал, что уже никогда его не увижу, — теперь совершенно оправился. Я наконец с разных сторон имею подробности о смерти Вериновского. Никак не могу помириться с мыслью что бомбы нет на свете, и до сих пор нередко плачу, думая о нем. А главное, меня терзает мысль, что останься я ещё неделю, я бы не допустил его до этого. Иногда я сержусь на него и осыпаю упрёками: зачем не написал мне? Зачем не искал поддержки и нравственной опоры в моей дружбе? Одним словом, давно уж чья-нибудь смерть не производила на меня такого сильного впечатления, как эта. Так как я не знаю, вместе вы теперь· с Паней или нет, то пишу тебе, а ты ей перешли моё письмецо. Теперь моё здоровье совсем превосходно, — но я был совершенно так же нездоров всё это лето, как в прошлом году. Приписываю это болотистости Майданова и будущее лето решил ни за что в нем не жить. Прости, голубчик, что так небрежно пишу. Тороплюсь. Целую, обнимаю. Твой, П. Чайковский 10-гo августа Юргенсон празднует 25-летие своей торговли. Придётся быть здесь. |